Плотный мужчина с солидной бородой и шрамами на лице вышел на
небольшой пяточек у башни донжона, который освободили от толпы
стражники, и поднялся при их помощи принесённый ящик, чтобы его
было видно.
— Братья и сёстры! — крикнул он, когда установилась
относительная тишина. — Храбрецы и отчаявшиеся! Я принёс вам вести!
Два года мы портили кровь поганым захватчикам, и они, наконец, нас
заметили!
Толпа ответила ему парой одобрительных выкриков и
ругательствами.
— Из Чёрной Крепости выдвинулась армия и шествует в сторону нас.
Будут они жечь нашу землю, истязать её и сыпать на неё солью. Скоро
мы встретим дорогих гостей!
Крики разделились на одобряющие и испуганные, но оратор тут же
продолжил:
— Я Воким Твердолобый, был я генералом и командовал Первым
Корпусом армии короны. Десять лет назад я не бежал и сейчас не
побегу. Десять лет назад искал я смерти на поле брани, но волей
Госпожи, я пережил раны и стою пред вами, снова готовый сложить
голову. Жалею ли я о такой судьбе и о своём выборе? Нет. Не жалею.
Будет у меня такая же жизнь, и проживу её так же. В отваге, а не в
трусости. Теперь я брат ваш и батька. Я ходил с вами в набеги и
гонял тёмных по всему плато, я жёг их лагеря и резал глотки их
шпионам и разведчикам. И я благодарен, что вы стояли рядом. Но
теперь всё будет иначе. Зову я вас в настоящую битву.
Толпа замолчала. Он подождал немного и продолжил.
— Кто знает, почему эта твердыня зовётся Опалённой?
Несколько голосов ответило ему неуверенно. Воким подождал пока
они затихнул, набрал в грудь побольше воздуха и повысил голос:
— В чернейшую ночь Битвы Четвёртой была она одна из немногих,
что устояла. Не было тут нашей Госпожи, не было её зеркан, големов
и чародеев. Сражение увело её к Соласу, и она не слышала молитв.
Были тут только люди и жрецы храма. Сорок дней шла осада, орды
чудовищ в кромешной тьме без передыха лезли на стены, кровь их и
наша лилась рекой, а из их тел можно было сложить новые стены.
Отважно сражались наши братья и сёстры, но всё меньше становилось
защитников, и все быстрее приближался момент, когда стены
перестанут быть помехой для Мрака и его порождений. И тогда святая
Сафир, что была настоятельницей в то время, взяла всех своих
послушниц и жрецов, которые не были обучены сражаться, только
лечить, и произнесла всего одно заклинание. Это стоило жизни всех
их. Всех их сорока. Слишком много они отдали сил. Но волею их
жертвы, в же ту секунду кровь чудовищ и людей, живых и мёртвых, та,
что смешалась с проливным дождём и та, что ещё текла в жилах, стала
гореть как масло. Сила пламени была таковой, что во тьме расцвело
новое солнце. Порождения Мрака не смогли выносить вида чистого и
белого огня, и дрогнули под мечами защитников, что сражались и
горели заживо в пожаре, что объял этот холм целиком. Ещё не скоро
солнце расцвело солнце над этой крепостью, но чудовища уже не
пытались её взять — не было за её стенами, тех кто сопротивлялся, и
не было в их чёрных сердцах желания атаковать эту твердыню. Только
лишь страх перед силой воли верных воинов Госпожи. Серая гарь на
стенах этой крепости, которую не удалось отмыть за столько веков,
которая въёлась в сам камень — это прах великих героев, что в битве
с Мраком стояли тут насмерть. Поэтому эта крепость называется
Опалённой Твердью. Крепостью, что никогда не была взята. И я Воким,
клянусь — таковой она и останется!