Воким развернулся и пошёл прочь. Толпа мрачно молчала и
переглядывалась, но не расходилась. Пока первый голос из неё не
разорвал тишину.
— Я Канид, клянусь, что таковой и останется!
Кто-то ещё выкрикнул слова клятвы. Затем ещё и ещё, и спустя
минуту толпа кипела сама по себе. И стихла лишь когда к ней вышла
женщина лет сорока, с длинными чёрными прямыми волосами, от взгляда
которой хотелось спрятаться даже самым отчаянным храбрецам.
— Всё вы знаете, кто я, — сказала она в воцарившейся тишине. — Я
Мирам, вдова генерала Голгота, многие из вас называют меня Матерью,
хотя я не просила. Десять лет назад муж мой сгинул где-то на полях
Шестой Битвы, а я не смогла найти его тело, чтобы похоронить. Я
тогда с ним умерла, только ещё не поняла этого. Я хочу к мужу, но
торопиться не буду. К Вратам Её Царства я пойду по ступеням, что
выложу из трупов его врагов. Помогите мне в последний раз напоить
меч Голгота!
Резким движением она высвободила из ножен клинок, подняла его к
небу, и он засверкал в лучах солнца. Много кто отдал ей честь,
прислонив кулак к груди. Толпа проводила её молча. Вышел высокий
мужчина с широкой улыбкой, словно услышавший только что прекрасную
шутку.
— Ну, а я Шалан, тоже генерал, развелось тут нас, хоть полк
отдельный формируй, — от слов мужчины и насмешливого расслабленного
тона толпа рассмеялась. — Честно могу вам сказать, друзья, спать не
могу по ночам, страсть как охота затолкать топор в глотку этой
заразе. И не могу я по-другому. Так что расходитесь, обнимите жен и
детей, выпейте со мной вина вечером, выспитесь за всю жизнь, а
завтра повеселимся!
— Да!
Толпа ответила ему одобрительными криками, ещё немного покричала
и стала расходиться.
— Эх, сынки, хорошо! — заулыбался Дукан, почувствовав вкус
отваги в воздухе, махнул Розари и Кальдуру, и стал прорываться
сквозь потоки людей. — Та женщина, Мать. Похоже, я знал её мужа.
Попробуем поговорить с ней.
Они почти догнали её, но Мать Мирам вдруг остановилась и резко
преградила путь тройке бойцов, идущий ей навстречу. От её вида они
вздрогнули.
— Ты! Сколько тебе лет? — прикрикнула она.
— Шестнадцать, — выпалил солдат тонюсеньким, ещё не сломавшимся
голоском.
— А если я тебя велю выпороть? Не ври мне!
— Двенадцать, госпожа… — прошептал юнец. — Я могу держать
меч.
— Прочь! Прочь отсюда, дети! Сейчас же бегите домой.