Однако о деле он не забыл и прибегнул
к новому обману: объяснил, что театральная постановка состоится
только в обмен на сведения о Максе фон Хёйне и Тони Аллене, потому
что информация нужна его партнеру и без нее тот не согласится
выделить деньги. Салли и в это поверила безоговорочно! Надо отдать
ей должное, она поколебалась. Но, со свойственной ей
непосредственностью, приняла решение в пользу постановки.
— Тонкин, конечно, славный парень, но
он ведь в мюзик-холл меня не пристроит, верно? — рассуждала она. —
А Максу, например, это ничего не стоило еще в Германии, но он
предпочел покупать мне шубы и кормить икрой… А постановка стоит
сильно дороже шубы?
Полковник с улыбкой кивнул — ощущая
себя подлецом. И можно было придумать себе сотню оправданий,
обвинить Салли в глупости, алчности, распутстве — но почему-то
оправдания меркли в свете ее искренности и отсутствия хитрости.
Бесчестный поступок был вознагражден.
Знакомство Тони Аллена и Макса фон Хёйне произошло на глазах у
Салли, три года назад. И, похоже, с подачи Аллена, а не Макса.
Возможно, для Салли они разыграли представление, но… вовсе не
обязательно. Аллен сам попросил Салли познакомить его с немцем. И
не говорить ему об этой просьбе, выдать знакомство за
случайность.
Да, их знакомство могло быть
спектаклем. И, скорей всего, было спектаклем. Но если на минуту
допустить, что это не так, — сложенная полковником (и директором
Бейнсом) мозаика разваливалась, Аллен превращался в завербованного
немцами осведомителя. А это совсем другая игра — неинтересная
полковнику. И только одно предположение возвращало интерес к игре:
неужели Аллен искал встречи с фон Хёйне, желая продавать немцам
секреты Великобритании? Это было непохоже на Аллена, каким его
представлял себе полковник, а в людях он разбирался. А значит…
Значит, Аллен работал на Адмиралтейство. Или все-таки на Второе
бюро?
И на заявление Салли о том, что в
постели она с легкостью определит национальность любовника,
полковник Рейс спросил:
— Как вы думаете, Аллен немец или
англичанин?
— Уж не африканец точно! —
расхохоталась она и рассказала о своем любовнике из Алжира.
Пришлось повторить вопрос, и трудно
было сделать это снова, чтобы не показаться навязчивым.
— Тонкин точно не немец. Немцы
пускают ветры, когда им заблагорассудится, а Тонкин никогда такого
не делал, — заявила Салли со свойственной ей непосредственностью. —
К тому же он всегда опаздывает, сорит деньгами и поздно ложится. А
его куртка? Вы видели его куртку? Это же черт знает что! В Берлине
его бы сочли иностранцем.