* * *
Несмотря на оптимистичные заверения
директора Бейнса, полковник Рейс не мог примириться с наглым
вмешательством ветеранов Адмиралтейства в дела Секьюрити Сервис.
Но… и сделать он ничего не мог тоже. Оставалось только скрежетать
зубами и строить нереальные планы мести людям Уинстона.
В ту ночь с квартиры Аллена
беспардонно сняли наблюдение — на этот раз не ветераны, а люди из
придворной дивизии. И ребенок бы догадался, что к Аллену в эту ночь
пришел не Его Величество Эдуард VIII… Жест был столь вызывающим,
столь вопиющим, что полковника прошиб холодный пот: куда катится
монархия, если любовница короля доказывает причастность Аллена к
немецкой разведке!
После этого игра показалась
полковнику скучной — нет противника, нет и азарта. Закатывать мяч в
пустые ворота — много ли в том интересного?
Он отдавал себе отчет, что ищет в
игре подвох только ради того, чтобы вернуть себе азарт —
непременную составляющую своей работы в МИ5. И легкость, с которой
сложилась операция «Резон», не давала ему покоя по ночам только
потому, что он не хотел покоя.
Адмиралтейство — серьезный противник
для МИ5. Первому Лорду ничего не стоило подсунуть контрразведке
своего человека под видом немецкого агента, в этом случае убийство
Кинга выглядело логичным: сначала свести Аллена с немецким шпионом,
потом шпиона убрать, чтобы не путался под ногами, — и вот МИ5 не
сомневается, что имеет дело с немцем… Эта версия показалась
полковнику даже более вероятной, нежели принадлежность Аллена ко
Второму бюро.
Полковник принял решение поговорить с
Салли Боулз вопреки указаниям Бейнса. Сначала он собирался
арестовать ее и как следует напугать, но, посетив заведение, где
она работала, и потолковав с ее гримершей, отказался от этого
необдуманного шага. Салли Боулз оказалась тщеславной глупышкой —
после знакомства с нею у полковника не повернулся бы язык назвать
ее тупицей. Будучи человеком благородным, полковник испытал что-то
вроде стыда, обманывая наивную и простодушную девушку, — казалось
бы, нелегкая жизнь давно должна была развенчать иллюзии, превратить
ее в циничную и расчетливую стерву, но… вся расчетливость Салли
лежала на поверхности, а вера в лучшее била неиссякаемым ключом
жизненной силы.
Полковник принес цветы в ее крохотную
гримерку и назвался меценатом, жертвующим деньги на театральные
постановки. О, она поверила ему безоговорочно, сразу! Маленькая,
худенькая, похожая на обезьянку, она не усомнилась ни на миг, что
немолодой меценат нашел ее внешние данные, голос и актерские
способности достойными отдельной театральной постановки! Эта
поразительная детская непосредственность, наивность, беззащитность
перед обманом сразили полковника наповал… Он не смог объяснить, что
его чувства к ней более напоминают отношение деда к внучке, а не
мужчины к женщине.