К каждому найденному счету (за газ,
за квартиру, за продукты в лавке на первом этаже, от доктора Кейт,
из больницы, где она собиралась рожать, и прочим) Тони приложил
денег. Связался с похоронным бюро и нанял агента, который возьмет
на себя все хлопоты с погребением, — и оставил чек с назначенной им
суммой (и пусть в МИ5 узнают, что он оплатил похороны друга).
Пришлось перетряхнуть все ящички в
бюро и все книги на полках, чтобы отыскать блокнот с записями Эрни,
— они были короткими и немногочисленными. Адреса, по которым
находили растерзанные тела. Даты и примерное время смертей. Места
пропажи младенцев — а младенцев Потрошитель всегда уносил с собой,
из чего можно было делать самые разные выводы. К сожалению, все это
Тони знал и без блокнота Эрни. И запись «Уайтчепел-роуд, Дэвид
Лейбер» со знаком вопроса напротив нее немного запоздала… Было и
еще одно слово со знаком вопроса: «ветеран». Дэвиду Лейберу едва
исполнилось двадцать пять, он никак не мог быть ветераном. А вот
слово «Адмиралтейство» Эрни пометил восклицательным знаком.
Агент Маклин тоже спросил про
Адмиралтейство. И, кстати, тоже был ветераном.
* * *
Полковник Рейс не заметил, как
стемнело за окном, продолжая машинально вертеть в руках дагерротип,
на котором мальчик лет десяти обнимал огромного пса, сидевшего с
ним рядом. Дагеррографы МИ5 хорошо поработали над любительским
изображением, верней — над его левым верхним углом, и прочли
табличку с названием улицы, случайно попавшую в кадр, хотя это было
и нелегко: «…пеникштрассе». Конечно, допускались некоторые варианты
прочтения, но и ребенку было ясно, что это нехарактерное для Англии
название улицы. Полковник ждал ответа из посольства в Берлине.
Наконец один из многочисленных
телеграфных аппаратов оживился, дернул кареткой и застрекотал,
толчками выплевывая из себя ленточку. Рейс лишь повернул голову в
его сторону — он отлично ловил на слух телеграфные сообщения. Но
когда включилась тяжеловесная факсимильная машина, пришлось
подняться с места: из посольства отправили изображение, полностью
подтвердившее сообщение, посланное телеграфом: дагерротип сделан на
Кёпеникштрассе в Берлине, по всей видимости во время войны. Мальчик
на фотографии — Эрвин Кинн, сын владельца фирмы, производившей
бытовые фонографы.
Телеграф стрекотал и стрекотал, и
Рейс вызвал секретаря, чтобы тот распечатал полученный из Берлина
текст. Но полковник и на слух успел уловить некоторые детали
биографии Эрвина Кинна. Закончил Боннский университет по курсу
права, вступил в НСДАП будучи студентом; по непроверенным
сведениям, еще в университете сотрудничал с тайной полицией
кайзеровского рейха, владел четырьмя языками. Женат на Кэтрин Кинн,
урожденной Бок, приехавшей в Берлин из Кенигсберга. По данным
берлинской полиции, супруги Кинн погибли при крушении дирижабля
LZ121 «Дитрих» семь лет назад.