— Инъекцию, что ли, сделал? — на
полном серьезе переспросил Боб, обратившись почему-то к Гарри по
прозвищу Харлей.
Лицо Гарри-Харлея просветлело от
неожиданной догадки.
— Почем я знаю? Мож, и инъекцию.
Тони не стал говорить, что
ревитализацию проводят только по завещанию, за деньги и с согласия
родственников. А инъекцию делают еще при жизни, во всяком случае не
позже чем через десять минут после биологической смерти, пока
массаж сердца может обеспечить движение крови по сосудам. Но никак
не через сто с лишним лет.
— Да нет же! — горячо возразил умник
Сэм. — Я не об этом! Я об ауре этого места, о том, что здесь
теряется ценность человеческой жизни! И призраки из прошлого встают
из могил…
— А мож, и Потрошитель… того…
инъекцию? — задумался Харлей.
— Да не, это ж не Потрошитель, —
сплюнул Пол по прозвищу Кочан. — Гварил же папаша Ли, что эт
розовый кролик, а никакой не человек. Он его своими глазами
видал!
— Папаша Ли еще не то может увидеть…
— рассмеялся Тим Фалер. — Кочан, тебе самому-то не смешно? Ну какой
розовый кролик? Клыкастый, что ли?
— Не знаю насчет кролика… — Боб
медленно обвел взглядом сидевших у костра. — Мож, и кролик. Но
сеструха моя, та наплела, что оно мелкое и розовое. Помните, у
старухи Пэм сдохла шавка? Ну которая облезла с ног до головы? Ну мы
ржали с нее, как она ходит по-дурацки, а у ней просто суставы стали
как шарниры и гнулись во все стороны? Вот сеструха мне и гварит,
что оно было такое ж — как шавка Пэм, совсем без шерсти, и будто
лапы у этого гнулись не туда.
Кочан зажмурился, а потом встряхнул
головой.
— Мерзость…
— А что с той шавкой было? —
переспросил Сэм (он, как и Тим, появился в этой компании недавно и
шавки не видел).
— Да хрен поймет, — пожал плечами
Боб. — Болезнь какая-то. Но ржачно — мы кишки надорвали, как она по
улицам рассекала: поц-поц, поц-поц. Будто на карачках. И шустро
так!
— Вы гондоны рваные, — сквозь зубы
процедила Кира. — Она ж живое вещество! Ей же ж плохо было, а вы
ржали, как суслики!
— Ага! — обрадовался Харлей и
повернулся к Сэму. — Точно, эта сопля ревела, как ей собачку жалко!
Я вспомнил.
— Дык, я и думаю… — Боб замолк на
секунду, но потом продолжил: — Етить-колотить, мож, эт та шавка и
есь? Ну, вернулась. Что мы ржали с нее.
— Ваще? — Харлей постучал кулаком
себе по лбу. — Тож инъекцию сделала?