Ревитализация… Конечно, версию
сделанной истлевшему трупу инъекции Боб предлагал лишь на основании
суеверий и инстинктивного человеческого страха перед мертвым. Но
ревитализация животного — наиболее правдоподобная версия появления
Потрошителя. Потрошитель оставляет растерзанные трупы на месте
преступления, а младенцев уносит с собой. Возможно, потому, что
может унести лишь маленькое тело. Но… мертвые не нуждаются в пище,
они едят лишь для удовольствия, их метаболизм устроен иначе.
Впрочем, животное после ревитализации может сохранить охотничьи
инстинкты.
Кочан передернул плечами и тряхнул
головой.
— Ох и мерзость…
— А что? — задумчиво произнес Сэм. —
Тоже призрак из прошлого. Я же говорю: это аура. Темное место, оно
притягивает убийц и чудовищ…
— От чудо-юдо — лысая шавка старухи
Пэм! — фыркнул Харлей.
— Однако людей на клочки она рвет
тока так, — заметил Кочан, и его снова передернуло.
— Межу прочим, старуха Пэм здесь жила
еще при Потрошителе… — пробормотал Боб. — И, болтают, ноги
раздвигать за пару монет не брезгала.
— И потому в собаку ейную Потрошитель
вселился? — Харлей явно был настроен скептически.
Они долго еще препирались о
Потрошителе, лысых шавках и розовых кроликах, потом покатались все
вместе по пустынной в этот час Ретклиффской дороге, а когда
вернулись, гулять было поздновато, и Тони просто отвез Киру
домой.
Прощаясь, она долго крутила пуговицу
на его куртке и поправляла узел платка.
— Вот и как ты на своей такси
поедешь? Де ты ее возьмешь?
— Найду, не переживай.
— Я просто… вот думаю… А вдруг это не
шавка Пэм, а настоящий Потрошитель? А ты один будешь тут
ходить-бродить. Пешком.
— Потрошитель не нападает на взрослых
мужчин. Или ты, может, сомневаешься, что я справлюсь с
Потрошителем? — Тони спрятал улыбку.
— А с Паяльной Лампой? Твой друган не
справился…
Тони поцеловал ее в макушку.
Неделю назад они с Эрни вдвоем сидели
в уютной гостиной Пола Харта, и разговор их был так же малопонятен
для непосвященных, как разговор двух математиков или
астрономов.
Пола Харта, австрийского подданного,
прибывшего в Лондон с женой три года назад, тем не менее знали
здесь как господина Петерсена, голландского банкира. Тони и Эрни
был известен его оперативный псевдоним — Манн, — но и они не имели
понятия о его настоящем имени. Впрочем, настоящих имен друг друга
они не знали тоже.