Может быть, и правильно: откуда бы
народу знать, что для него лучше? Политика умиротворения рассчитана
на то, чтобы англичанам не пришлось воевать с рейхом. Это ли для
них не благо? Пусть кайзер воюет с Советской Россией — как лев с
крокодилом, — а барон Мюнхгаузен постоит за Ла-Маншем и
понаблюдает, как они жрут друг друга. И конечно, Великобритания
выступит союзником рейха — будет продавать ему оружие (сказочно на
этом богатея) и даже для вида выделит некоторое количество воинских
подразделений, которые будут сражаться не за немцев, впрочем, а за
британские колонии, где не любят немцев и сочувствуют коммунистам.
Опять же, Россия дальше от Англии, нежели Германия, а потому ее
иметь врагом безопасней. Вот только что при этом будет с несчастной
Францией? А также с Польшей, Венгрией, Чехословакией и другими
европейскими странами, лежащими между молотом и наковальней? То
есть, конечно, между дьяволом и бездной…
Тони затушил сигарету и оторвался от
вечерних газет, которые просматривал, сидя в углу паба на
Белл-лейн. Докеры вовсю праздновали победу и громко хвастались
своими подвигами; музыкальный автомат, пыхтя, в пятый раз играл
Марсельезу (Интернационала в репертуаре не было).
О’Нейла арестовали — обвиняли в
подстрекательстве к беспорядкам, — а потому за Кирой приглядывали
только братья, и она, видимо, решила этим воспользоваться. Щеки у
нее раскраснелись, а в глазах бегали веселые чертики.
— Хошь джину? — загадочно спросила
она и осторожно показала под столом початую бутылку.
— Не пей его больше, крысенок… —
посоветовал Тони.
— Почему это? Я чё, хужей всех, что
ли?
— Хуже, а не хужей.
— Почему это я хуже, а не хужей?
— Ты не хуже. Ты лучше. А юным леди
не к лицу сосать джин, как мусорщикам. Леди должна пить
шампанское.
Об этом Тони почему-то сразу не
подумал, а теперь, после джина, шампанское могло только
повредить.
— Тут нету шанпанского… — проворчала
она.
— Тогда газировку. И шоколад. Я тебе
фокус с шоколадом покажу, хочешь?
— А леди разве пьют газировку? —
Веселые чертики в ее глазах облизнулись: может, предложение не
очень соответствовало новой ее партийной кличке, но выглядело
соблазнительней, чем джин.
— Конечно. И шоколад едят тоже.
— Вот я б ни за что б не согласилась,
если б ты сёдня два раза́ меня не спас. Эх, жаль, папане не
рассказать! Как думаешь, его из тюряги отпустят?