* * *
Сбоку лицо отставного лейтенанта было
обыкновенным английским лицом: маленький выпуклый лоб под уходящим
вверх черепом, английский бесформенный нос сливой, редкие жесткие
черные волосы в усах и на бороденке, голова коротко остриженная, с
сильной проседью, тон лица темно-желтый от загара… Но спереди
что-то чрезвычайно знакомое чувствовалось в узеньких, зорких,
ярко-кофейных глазках с разрезом наискось, в тревожном изгибе
черных бровей, идущих от переносья кверху, в энергичной сухости
кожи, крепко обтягивавшей мощные скулы, а главное, в общем
выражении этого лица — злобного, насмешливого, умного, пожалуй даже
высокомерного, но не человеческого, а скорее звериного, а еще
вернее — лица, принадлежащего существу с другой планеты.
[1] Да, да,
я понимаю, Тонхен (нем.).
в которой похищают ребенка жирной
Бетти, полковник Рейс допрашивает Салли Боулз, а в спальне Тони
Аллена неожиданно появляется принцесса
Киру пришлось ждать больше часа — она
и ее товарищи отправились на русский мюзикл, на который Тони идти
наотрез отказался. О прибытии в Лондон труппы из Советской России
не очень распространялись в прессе, а если и распространялись, то
характеризовали мюзикл негативно — и политические обозреватели, и
театральные критики. Только «Монинг стар», разумеется, дала ему
высокую оценку, и этого молодым коммунистам было достаточно.
Кира захлебывалась от восторга,
пересказывая содержание мюзикла, — на этот раз Тони привез ее к
вулкану, но не возле доков, а в Сити. Они сидели на лавочке в
волнах тепла, шедшего от огороженной огненной ямы, и на лицо Киры
падал и красноватый свет лавы, и отраженный от кровли свет ночного
Лондона. С этого места была отлично видна колокольня
Сент-Мэри-ле-Боу.
— Ейный продюсир был настоящий немец,
наци. Противный такой, с усиками, цирлих-манирлих… А у ней,
преставь, был негритенок… Ну, сынок. И она его любила, хоть он и
черненький. И вот этот гад решил ее опозорить при всех.
— Негритенок?
— Не, ну он же разве гад?
Немец-перец-колбаса, конечно! И говорит: у белой женщины черный
ребенок! И там всякое трали-вали. Она убежала плакать, думала, ее
теперь все ненавидят. А все ржут с колбасника, что он так орет про
черного ребенка, а она думает, что это с нее все ржут. А все
наоборот, отобрали негритеночка у немца и стали петь ему
песенки.