Я отдал приказ начать разгружать сани, а также сжечь виднеющиеся
постройки в дали, незачем противнику давать готовый строительный
материал. Сани, сцепленные меж собой, должны стать последней линией
обороны и местом сосредоточения резерва. Часть саней, на всякий
случай, перекроют дорогу с тыла, хоть возможность нападения оттуда
крайне маловероятна, а другая часть образует на флангах
гуляй–города.
Для чего мне нужны были все эти явно избыточные приготовления?
Во–первых, лишний раз отрепетировать порядок развёртывания и
последующего действия войск пусть и пока перед малочисленным
противником. Во–вторых, дело в том, что хотя сам город Лучин с
военной точки зрения ничего из себя не представлял, но я вполне
допускал мысль, что здешнюю малочисленную дружину и городское
ополчение могли усилить какие–нибудь мои многочисленные
недоброжелатели.
Далее озаботился фланговым прикрытием. Самая реальная опасность
для флангов – атака пехоты. На обоих флангах поместил артиллерию,
для нанесения наиболее эффективного и максимально убийственного для
противника фланкирующего огня. Длину запальных трубок очень
тщательно можно не рассчитывать, при стрельбе вдоль наступающих
колонн ядро или картечная граната всегда найдут для себя множество
целей. Так как фланги – ключевое звено в обороне, они нуждаются в
особо тщательном укреплении, поэтому на них дополнительно
разместили гуляй–города из сцепленных саней и повозок.
Но все эти приготовления станут актуальными, если дело дойдёт до
полевого сражения, в чём я крайне сомневался. Окончательно
изготовив войска к бою, я направил парламентёра с предложением о
добровольной сдаче Лучина.
Святослав Ростиславич с бревенчатых городских стен, с тревожным
интересом, наблюдал завораживающую картину – развёртывание огромной
армии, что привёл смоленский князь к его владению.
Уныло завывал ветер, сметая с «заборалов» крепостной стены комья
снега, закручивая их налету. Никто в его весьма скромном войске
даже и не допускал мысли попытаться атаковать противника. И если
три десятка дружинников ещё готовы были стоять на стенах, отбивая
приступы смолян, то остальные наспех вооружённые лучане–ополченцы
были совсем другого мнения. Увидев эту великую силу, что пришла к
ним на порог непрошенным гостем, горожане просто перепугались и в
один голос предлагали не гневить смолян и сдать им город без боя.
Святослав Ростиславич придерживался схожего мнения, осознавая всю
тщетность какого–либо сопротивления. Ведь ещё ни один город не смог
ничего противопоставить ни войску Владимира Смоленского, ни, что
особенно страшило удельного князя, смоленским пушкам, изрыгающим
дьявольский огонь и гром.