Парнишка в поношенной куртке терпеливо ждал, пока странный
путник бросит ему монетку и скажет, чем кормить лошадей, а я все
тянула время, рассматривая обоз сквозь распахнутые ворота.
Наконец счет был окончен. Кинув парню медяк, я велела запарить
коням овса, а сама вошла в приземистое строение «едальни».
Подавальщица, зевая, резала на стойке подсохший каравай, сдабривая
ломтики конопляным маслом и луком.
- Горячий взвар есть? – поинтересовалась я грубоватым голосом,
помня о маскировке.
Женщина махнула рукой на стол:
- Счас подам, еще чего изволите?
- Каши горячей или пирогов с мясом, - ответила я усаживаясь в
самый темный угол.
Отряхнув руки, подавальщица ушла на кухню, а я, пользуясь
тишиной пустого зала, взялась за стило.
Магический вестник сделает свое дело.
Глава 8
Королевский дворец Вадерии
Камил
В столицу леди Аделаида приехала вместе с королем. Несмотря на
свое странное состояние, король искренне заботился о внезапно
появившейся в его жизни родственнице: выделил покои принцессы
крови, распорядился обновить гардероб и принять на жалованье тех
«Аделаид», у которых до сих пор не нашлись родственники.
Даже меня оставил в качестве охраны, только видеть не мог. Если
мы случайно сталкивались в коридорах дворца, Вайнор Вадерский до
скрипа сжимал зубы и спешил уйти.
День за днем столицу лихорадило: траур по королевской невесте,
казни заговорщиков, отлов соучастников.
Делла старалась помочь дяде, но ее статус все еще не был
утвержден официально. Потому даже в стенах дворца многие власть
имущие пренебрегали провинциальной королевской родственницей. И
часто девушке не хватало уверенности в своих силах и правах, для
достойного отпора.
Правда, фрейлины Деллу опасались. Даже скорее не саму юную
провинциальную аристократку, а потенциальную угрозу, исходящую от
ее отца, которого в столице помнили и, как ни странно, боялись.
Поэтому вели себя дамы сдержанно, да и возможностей наказать их у
Деллы было больше, чем в свое время у Иниры – король позволил ей
самой формировать штат.
С утра моя подопечная хандрила. Ее скверное настроение
выражалось в безупречной вежливости. Придворные дамы, чувствуя
дискомфорт, под различными предлогами покинули светлую утреннюю
гостиную, в которой обычно накрывали завтрак для герцогини.
Делла стояла у окна, разглядывая опустевший на время траура
двор. На фоне унылых полотняных чехлов и серых драпировок ее
темно-вишневое платье сияло благородным блеском дорогой ткани.
Черные локоны, распущенные по плечам, переплетали нитки черного
жемчуга.