- С чего всё началось?
Она увидела местный Арбат, ту его часть, где обычно сидят
художники. Несколько ребят с мольбертами, время от времени
переглядываются, улыбаются друг другу.
Женя упёрся взглядом в столешницу, вспоминал.
Он постоянно хотел взглянуть в сторону чуть ниже своей группы –
«свою» Ирина угадала по тому, как ребята легко болтали с ним. Там,
чуть на отшибе, неясный силуэт девушки без мольберта, просто с
кипой альбомных листов.
- Кто она – эта девушка, которая стоит чуть в стороне?
Даже не шевельнулся. Но по зажатой позе поняла, что он в
смятении.
Карты разлетелись по столу, а она так и не взглянула на них,
продолжая быстро перекидывать их по столу – из обычного цыганского
креста в скандинавский и обратно. Руки невесомо работали над
столом, словно быстро касались клавишей пианино.
- Алёна, - сказала она, и Женя вздрогнул.
Руки стремительно собрали колоду и закрыли её.
Ирина увидела сразу, что Арбат вокруг него исчез. Воспоминание в
хаотичных картинках перешло в стадию осмысленной рассудочности.
Всё. Он готов рассказывать сам.
- Что такое автописьмо – знаешь? Это когда карандаш работает сам
по себе. Алёна – примитивист, - хмуро сказал он. – С хорошими
задатками графика. И у неё есть дар автописьма. Неконтролируемый.
Он иногда прорывался – и тогда она писала с живых портреты мёртвых
людей. Ну, в будущем. Я… позавидовал. Хотя вроде и завидовать
нечему. И попробовал развить в себе эту способность. А она… - Он не
договорил, зло скривив губы. – Она появилась. Тоже спонтанная.
Потом Алёна выяснила, что можно помочь тем, кто появлялся мёртвым
на бумаге. У меня получилось и это. Вот только… Через несколько лет
я… Они пошли ко мне толпами. Они все лезли, чтобы я их писал. И
чтобы вытащил из смерти. Буквально требовали… Потом стало хуже: я
начал тем же автописьмом спасать их. И у меня не хватало сил. Я
слабел так, что сам умирал. И я… начал прятаться. На Арбат больше
не ходил. Но теперь это необязательно – ходить туда. Они… сами ищут
меня. Достаточно заглянуть мне в глаза… А они все норовили
взглянуть именно в глаза. Днём мог подавить автописьмо… Ночью… всё
равно начинал рисовать. Во сне. И во сне начинал исправлять...
Просыпался – глаза жжёт, будто из баллончика брызнули. Иногда
чувствовал себя так, будто меня плашмя сбросили с балкона… Будто
приходил упырь, пока я спал, и высосал меня до последней капли…