- Бегите в наш схрон! Там прячьтесь,
пока я сама за вами не приду! И не смейте возвращаться!
Ванятка с Васяткой метнулись мышами,
бегущими от кошки.
Они не помнили слов странной гостьи.
Но страх в голосе матери был убедительнее любой памяти. Страх – и
ее глаза.
Жуткие, темные…
Когда приходит беда, птица уводит
врага от своего гнезда. Притворяется раненой, припадает на
крыло…
Прасковья не может сбежать – ее будут
искать. Но ее детей не найдут. Она скажет, что отослала их в
соседнюю деревню.
И… не удержалась.
Стукнула к соседке.
- Мотря, детей и хлеб спрячь!
Послушается ли, нет ли… а все одним
грехом на душе меньше будет!
***
Когда начали стрелять…
Когда раздался дикий крик:
«Убииииилиии!!!»…
Когда крестьяне заволновались…
Прасковья стояла рядом с Мотрей.
Детей ее на площади, кстати, не было. То ли в погреб пихнула, то ли
на чердак, но хоть с собой не потащила.
Убивать будут, грабить,
жечь…
Чутьем загнанного зверя Прасковья
поняла, ЧТО сейчас будет.
Рванула за руку Мотрю, дернулась к
ближайшему плетню… какие там заборы? Плетень, да еще и с прорехами,
а к чему больше-то?
Все свои, все друг друга знают, никто
чужого не замает…
Мотря была негибкой, она не
понимала.
А…
Крестьяне заволновались.
- СТОЯТЬ!!! – заорал кто-то из
«збройных».
Толпа – опасный зверь. Сейчас
кинется, и их сомнут, задавят числом, уничтожат…
Не так их много, чтобы справиться,
когда на людей находит остервенение. Они опасны… они кидаются, они
зубами и когтями во врага вцепляются, они о себе уже не думают…
Те, кто носят оружие, знают об этой
особенности. И – боятся.
Человеку в таком состоянии неважно –
на пулеметы идти, на пушки… он – дойдет. И вцепится.
Прасковья упала за секунду до того,
как раздались первые выстрелы.
Упала, потянув за собой подругу.
Упала под плетень, откатываясь
подальше от ног и дороги, на обочину…
Летом здесь росли лопухи. Густые,
высокие, способные укрыть.
Сейчас их не было.
Но…
Никому до Прасковьи и дела не
было.
Первые выстрелы.
Первая кровь.
Первые упавшие люди.
Крики, вой, растерянность толпы,
которая не успела стать зверем, крики врагов – что бы они не
говорили о своих высоких целях, они все равно враги…
Те, кто приходит отнимать хлеб,
отнимают самое жизнь. Они не могут быть никем иным, только врагами.
Только убийцами.
Пуля – или голод?
Пуля милосерднее…
Прасковья лежала и молились. И рука
Мотри в ее ладони дрожала. Подруга была жива, это было хорошо…