Кстати, подходили к трону не все. Я
увидел женщину, частично седую, с невероятно сложной прической,
чересчур полную в верхней половине тела, что делало ее неказистой.
Она стояла сильно справа от меня и постоянно косилась в мою
сторону. Но ничего не говорила, не кланялась. Кстати, это был самый
одетый человек из мною виденных: всё тело матроны было закутано
расписной тканью. Также неподвижно стояли мужчины с увесистыми
палками в руках. Палки непростые – утыканные чем-то острым и
блестящим. Стеклом? Камнями? Все они были в серых стеганках без
рукавов, надевавшихся через голову. На головах у них были
деревянные ободы с нащечниками, а сзади из каждого обода вверх
торчал пучок красных волос. Похоже, это стража. Кстати, один такой
мужчина стоял совсем безоружным. Но его вид красноречиво говорил,
что в этом зале самый опасный – как раз он. И даже палка ему не
нужна. Всё лицо изрезано ровными шрамами, голова крепко сидит на
толстой шее – хоть бревном бей, не покачнется. Жилистые руки тоже
шрамированы, а татуировок, которые здесь так любят, не
видно.
– Тотлай мицок! – раскатисто крикнул
Хозяин, воздев руки.
Дождавшись тишины, он зычно затянул
какую-то речь. Судя по протянутым вперед ладоням, он явно
представлял кого-то. Мой остроперый гость был крайне воодушевлен,
его тон всё повышался, словно, в конце он рассчитывал на бурные
рукоплескания, переходящие в овации. Увы, местный народ вяло
откликнулся на речь Хозяина. В освещенный центр зала вышел новый
участник «марлезонского балета». Уже в годах, с покатыми плечами и
округлым брюхом. Но самой выдающейся частью его тела был, конечно,
нос – просто баклажан какой-то. И по форме и по цвету. Одет в
расписной передник, утянутый непомерно широким поясом, который
подчеркивал дородное чрево. На плечах накидка с перышками – почти
как моя! Но вот на голове ничего, окромя густых волос, стянутых
пестрой тесемкой.
Носач поклонился мне, хотя, дон
Карлеоне безусловно отметил бы, что он сделал это без должного
уважения. На людях даже Хозяин вел себя со мной почтительнее.
Разогнувшись, сунув за пояс большие пальцы рук, Носач начал
какую-то длинную речь. Я уже перестал вслушиваться в слова, ловил
только интонации. Гордость. Самолюбование. Уверенность в себе. Надо
было догадаться, что в моем дворце другие особи не водятся. Он
что-то явно расхваливал. Кто же это? Посол, восхищенно описывающий
свою страну? Купец, рекламирующий свои товары?