— Знаю, — сказала бабушка. — Иди, Вень, Василька в добрые руки
пристраивай, — приказала домовому. — И чтоб за избой твой приятель
приглядел, тоже договорись.
— Одна нога тут, другая там! — радостно воскликнул метнувшийся в
трубу клубок тьмы.
— Какие ноги, Веня? Ты же оживший сгусток тьмы! — бросила ему
вслед хозяйка, а я, почесав кончик носа, сказала:
— Видимо, о ногах он тоже мечтает, как и о маме.
— Видимо, — кивнула родственница, возвращаясь к прерванному
делу. — Эль, ты не залежалась с тюрбаном на голове? Эдак, когда
смоешь зелье, шевелюру снова стричь придется.
— Ой! — подскочив с кровати, пискнула я. — Книжка вдохновляющая,
морс расслабляющий… немудрено забыть про волосы! Бегу смываться! —
И действительно побежала — в соседнее с кухней помещение, где в
пространственном кармане у бабули была оборудована роскошная банька
со всеми удобствами, включая бассейн, сауну и какую-то новомодную
штуковину в виде корыта с пузырьками. Арина Страхова любила
удобства. Я, впрочем, тоже. Эх, жаль, что в академию, куда жаждет
пристроить меня бабуля, нельзя отправиться вместе с избушкой.
Катарина
Забравшись с ногами на деревянную скамью, я тихо всхлипывала вот
уже часа три. Спать не хотелось совершенно — за день на крыше
экспресса выспалась впрок, а вот оплакать разбившиеся надежды и
свою горькую судьбу сам черт велел. Охранник, до моего поступления
дремавший на посту, сначала пытался успокоить расстроенную узницу и
даже бутербродом с копченой колбасой поделился, но ничего не
помогало. Потом старичок начал ругаться, угрожал мне плетью, а
когда, вконец умаявшись, понял, что все его попытки лишь усугубляют
ситуацию, принес мне целую пачку бумажных салфеток и потребовал
ныть потише, чтобы не мешала отдыхать остальным. Так как соседние
камеры, не считая той, что напротив, были совершенно пусты, я
сделала вывод, что мешаю конкретно ему, но все равно честно
постаралась плакать беззвучно, однако предательские всхлипы
нет-нет, да и прорывались.
Арестантов в блоке предварительного заключения сегодня было
двое: я и лохматый чесун, чьей компанией, помнится, угрожал мне
стражник. Забившаяся в угол нечисть походила на сильно заросшего
гнома и торчала здесь уже неделю, распугивая народ возможностью
подхватить чесотку. Судя по тому, что, кроме нас, здесь был только
старик-охранник, разгон нарушителей закона у чесуна процветал.
Небось стражи ему за помощь еще и приплачивали, чтобы между
перспективой жутко чесаться несколько месяцев и возможностью сразу
признаться во всех грехах и не мучиться задержанные выбирали
второе.