— А что с ними не так? — возмутился
я. — Это моя гордость, знак моего ремесла. Редкого и почитаемого
ремесла, замечу.
Петтер усмехнулся.
— Ну в этом, собственно, и дело. С
некоторых пор у нас в Свергланде не рады начертателям. Особенно в
Виттсанде, где сидит король.
— Король? — изумился я. — Там же
правил конунг Альрик Туча.
— Ага. Правил. А теперь правит
король Элерих Благословенный. Такое имя он себе взял после того,
как эглинские монахи макнули его в бочку с водой, вымазали лоб
вонючей смолой и нацепили на его шею амулет со спиралью.
Я застыл, поражённый услышанным.
— Так дя... Альрик Туча принял веру
в единого бога?
Петтер кивнул.
— Ага. В единого и мёртвого, тьфу на
него! И семью свою смолой измазал да в бочке искупал. Вроде только
старший сын его, Скегги, не согласился. Потому и в опале. Вроде
даже в яме сидел, да так и не одумался, хотя может уже и вовсе
помер... — Купец с презрением плюнул за борт. — Теперь не город, а
монастырь. Стены возводят, крепость в камень убирают. Песни унылые
поют и молятся. Колдунов да ведьм прогнали — ибо неугодно им,
видишь ли. — Он обернулся ко мне. — А тех, колдунов, кто прибывает
на кораблях, ещё на берегу забирают. Там монахи ходят по пристани и
выискивают староверцев. Так что ты бы, Хинрик, снял свой плащ.
Больно он у тебя приметный.
Я поднял связанные руки.
— С радостью. Но кое-что мешает.
— Ну как пристанем, снимешь. Хотя я
всё равно должен буду рассказать о тебе. Если тебя поймают и
выяснят, что ты колдун, начнут искать, откуда ты появился. Придут
ко мне, поймёт, что я их не предупредил... Тогда и мне
несдобровать.
— И как давно конунг Альрик стал
королём? — спросил я, стараясь отвлечь купца от мрачных мыслей.
— Да уж с год как... Но к этому
давно шло. Первые монахи у нас появились ещё при его отце. Да и
матушка Альрика была эглинкой. Принцессой, дочерью одного из многих
тамошних королей! Она-то и пригрела этих змей на груди и привезла
на север. Чтоб её кости покоя не знали!
Я рассеянно кивнул. Сверы нечасто
приезжали на Свартстунн, но в последние годы и вовсе перестали
бывать на священном острове. Теперь становилось понятно, почему.
Наверняка Гутлог знала об этом. И ясно, почему она так нелестно
отзывалась о сверах. Этот мёртвый единый бог слишком незаметно
проник в наши земли, но очень уж резко себя проявил. Что же за сила
в нём была заключена? Почему люди так охотно отбрасывали память
предков и шли за ним?