[18], вдруг остановился возле
постамента и начал громко возмущаться изображением имама на
постаменте. Ринат, тогда с диким удивлением, стал искать на
постаменте какие-то огрехи или недоделки строителей. Думал, может
что-то в надписи на постаменте неверно написано. В итоге, все
оказалось гораздо сложнее. Мужчина, бывший ярым приверженцем
исламских догматов, возмущался тем, что горельеф вопреки законам
Ислама изображал лицо имама Шамиля. Их сопровождающий из-за этого
поругался со своим товарищем, с подошедшими на шум местными
жителями и вдобавок с приехавшими полицейскими. Именно из-за этого
Ринат и запомнил кое-что про самого виновника скандала – имама
Шамиля.
«Это был точно девятнадцатый век… Что уж там
говорили про него? Мол, был выдающимся религиозным деятелем.
Проповедником что ли? Рассказывали, что имама Шамиль создал
единственное в истории военно-теократическое государство –
Имамат[19]… Твою мать! Я должен
создать государство!! Как?! Чем? С кем, в конце концов?! С этим
бородатым сопляком, что то и дело саблю из ножен тянет?! Выходит,
мне придется против своих воевать?! Русских резать и
стрелять?».
От таких соображений ему вновь стало дурно. Недавно
полученные раны, сумасшедший прыжок с каменной башни снова дали о
себе знать. Ринат качнулся и потерял сознание.
Горец после этого схватился руками за голову и в
отчаянии застонал. Правда, его растерянность длилась не долго. Он
без сожаления бросил свое богато изукрашенное ружье, нож в
серебряных ножах и котомку с припасами. Затем взвалил на спину
потерявшего сознание имама и потащил его к видневшемуся на горе
селению.
На окраине селения Унцукуль у невысокой каменной
сакли горец остановился и осторожно уложил Рината у стенки,
заботливо укрыв буркой. После, выбив по доскам низенькой двери
странный стук, скрылся за ней. Через некоторое время дверца вновь
отворилась и выпустила невысокого сгорбленного старца с нечесаной
паклей седых волос на голове. Его выцветшие от старости глаза на
мгновение скрестились на сидевшем Ринате и тут же от удивления
округлились.
- Аллах акбар…, - потрясенно прошептал он, бухаясь
на колени и касаясь лбом мохнатой бурки. – Ты жив. Слава
Всевышнему.
Старик, тут же с удивленной для своего возраста
живостью, вскочил на ноги и поковылял к следующей сакле. Молодой
горец, что приволок на себе Рината, сел рядом.