Павах ожидал увидеть кого-то
из Таэху, живших при дворе, но рядом с Императором
стоял другой жрец, которого воин прежде не видел, судя
по пекторали и перстням — высокой ступени
посвящения. Как и другие правители до него, Владыка
Секенэф опирался на древний жреческий род Хранителей Знаний,
стоявший у истоков Таур-Дуат так же, как и род
Эмхет. Жрец Таэху не был стар, но пожил, как и сам
Владыка Секенэф, уже немало — следы неумолимого времени лежали
на благородных чертах его до сих пор ещё довольно
красивого лица, а глаза светились мудростью прожитых лет.
Облачён он был в длинные белые драпированные одежды,
какие часто предпочитали священнослужители. Знаки Богини Аусетаар,
Владычицы Таинств, Госпожи Очищающей боли, украшали его пектораль
и перстни. На Паваха жрец смотрел отрешённо
и как бы сквозь него. Но отчего-то этот взгляд пугал
воина не меньше, чем пронзительный взгляд Императора, потомка
древнего Ваэссира.
Сам же Владыка был воплощением
величия. В его руках сходились нити жизней всех подданных
Таур-Дуат, и бремя, возложенное Богами на его могучие
плечи, было не по силам ни одному обычному рэмеи.
Смотреть в его золотые глаза было так же трудно, как
взирать на Ладью Амна, чей свет и согревал,
и обжигал одновременно. Прекрасные статуи, возведённые
в его честь, изображали Владыку Секенэфа в расцвете лет
и должны были сохранять его облик неизменным на годы
и столетия. Собственное же лицо правителя несло
на себе печать пройденных лет и пережитых событий.
И именно таким оно казалось Паваху более одухотворённым
и красивым, чем все виденные им изображения Императора.
Его облик дышал живой Силой, от которой, казалось, вибрировал
воздух вокруг. Неудивительно, что само присутствие его так
вдохновляло и воинов, идущих на бой, и простых
подданных, лицезревших правителя в редкие моменты его
появления перед народом во время больших празднеств.
Оказавшись рядом с Императором, нельзя было усомниться
в мудрости и могуществе древнего народа рэмеи, чья
история насчитывала не одну тысячу лет, ибо этот народ хранили
подобные ему. Таков был Секенэф Эмхет, почитаемый и любимый
Владыка и Хранитель Империи, живое бьющееся сердце рэмейской
земли — тот, кто защищал Божественный Закон.
Стоя на коленях, как
и подобает подданному перед лицом Владыки, Павах
сосредоточенно изучал золочёные сандалии Императора,
не в силах поднять взгляд. Каким же трудным,
жестоким испытанием было после всего предстать перед живым
воплощением Силы Ваэссира! Слова таяли на его губах, так
и не успев родиться, в горле пересохло. Пусть
он не раз видел Владыку Секенэфа прежде — сейчас это
было словно впервые. Павах построил свой доклад так, чтобы
не солгать ни единым словом, но и всего
он не мог рассказать.