С этими словами Император
наконец отпустил Паваха. Пошатываясь, воин поднялся на ноги
и с поклоном удалился. Упоминание о Сенахте отдалось
уколом в сердце, но всё равно теперь он был уже
более уверен в себе и в том, что ему предстояло
сделать.
***
Молодой царевич пребывал
в отвратительном настроении — он был разъярён
настолько, что даже приближённые не решались подступиться
к нему. От его ударов на инкрустированных
перламутром столиках эбенового дерева осталось несколько вмятин.
Дворцовый управляющий не вмешивался, пока царевич изливал
гнев, справедливо решив, что инкрустацию будет заменить гораздо
проще, чем чей-то проломленный череп. От того, с какой
силой царевич закрыл двери, выгнав всех из своих покоев, даже
на совесть прибитая бронзовая щеколда отлетела.
Затем пришёл черёд драгоценной вазы,
не один год украшавшей нишу у окна. Хрупкий сосуд жалобно
звякнул о плиты из редкого тёмно-зелёного мрамора
и рассыпался на мельчайшие осколки. В этот момент
в покои вошла царица, проигнорировав предупредительный шёпот
слуг и управляющего. Окинув взглядом беспорядок, она изогнула
бровь, а потом притворила за собой дверь и холодно
приказала:
— Возьми себя в руки, сын.
Ты не истеричная девица, а царевич, в жилах
которого течёт кровь великих родов. Ты и так уже распугал
всю челядь, а они ведь рэмеи — не тщедушные эльфы.
Жмутся в коридоре, словно мыши в амбаре.
— Не смей мне указывать!
— резко ответил Ренэф, оборачиваясь к ней.
— Я велел, чтобы все убирались отсюда и оставили
меня одного.
Он натолкнулся на взгляд
серо-стальных глаз — этот холод мог затушить любой
пожар — и его пыл немного поутих. Амахисат даже
не поморщилась, только чуть усмехнулась.
— Это ты мудро придумал.
В таком виде тебя и правда лучше никому не видеть.
Но для меня уж изволь сделать исключение, царевич Ренэф
Эмхет.
— Прости, мама, —
с почтением произнёс юноша и глубоко
поклонился ей.
— Твой гнев мне хорошо
понятен, — спокойно произнесла женщина. Она смотрела
на сына сурово, но в голосе её слышалось
сдерживаемое тепло. — Но мы должны помнить
о том, кто мы есть, и сохранять достоинство. Наша
семья — пример для всех наших подданных.
Ренэф провёл ладонями по лицу
в бесплодной попытке успокоиться.
— Отец не принял меня, — процедил он.
— Отказал мне в аудиенции, но зато пригласил сестру.