— Как тебе будет угодно, —
кивнул жрец и поманил его за собой.
Вдвоём они прошли по обветшалым
помещениям внутрь и куда-то вниз. Здесь фрески
с изображениями Западного Берега были обновлены свежими
красками. Перед статуями Ануи, внушавшими Паваху священный трепет,
стояли вино и пища и курились благовония. Ароматный дым
вызывал странное удушающее ощущение. Взгляды Стража Порога
и его свиты казались воину осуждающими, пугающими.
Но нет — это была всего лишь игра света и теней,
ведь лица и звериные морды на фресках оставались
столь же умиротворёнными, какими и были изображены рукой
древнего художника.
Верховный Жрец привёл воина
в сакральное закрытое для непосвящённых место — залы
подготовки. Здесь рельефы содержали священные тексты
с описаниями искусства сохранения тел для вечности. Как
и большинство рэмеи, тем более благородных, Павах был
образован, но и он не понимал многого
из написанного и изображённого здесь.
Да он и не пытался вчитываться, лишь силился
собрать всю свою волю для того, что ему предстояло совершить.
Они прошли зал омовений
и оказались в зале с бассейнами, наполненными
каменной солью и благовониями. Рядом с одним
из бассейнов на столе лежало высушенное тело, местами
грубо облепленное глиной. Лицо его было закрыто безликой гипсовой
маской. Павах поморщился, не в силах поверить, что эта
жалкая хрупкая форма — всё, что осталось от высокого
крепкого воина, рыбацкого сына Сенахта, близкого друга царевича.
Весёлый, статный молодой мужчина, немного грубоватый в силу
своего простого происхождения, Сенахт на многих производил
приятное впечатление. Девушки так и вовсе обожали этого
добродушного великана. В бою он был страшен, как один
из Ануират, но в обычной жизни отличался
спокойствием и рассудительностью. Сенахт был сильнее Паваха
и даже сильнее Метджена, но в последнем бою его, как
и господина, поджидало предательство, сгубившее обоих.
— Нам удалось добыть священную
глину из ближайшего храма только на днях, — пояснил
бальзамировщик. — Поэтому мы ещё не успели вылепить
подобающую форму там, где не достаёт плоти.
И мы не знаем, как восстановить его лицо, чтобы душа
узнала своё тело — некому рассказать нам, как
он выглядел.
Павах закусил губу. Да,
он мог бы рассказать... Но ведь тело необходимо
уничтожить, разбить форму, чтобы о предателе не осталось
памяти!