О предателе... На самом
деле, о единственном, кто до конца остался верен
наследнику...
Верховный Жрец поднёс Паваху молот
и топор. Воин непонимающе посмотрел на него.
— Ты ведь хотел совершить
правосудие, — бесстрастно произнёс бальзамировщик
и вложил в его руки простые инструменты, сейчас
казавшиеся более жуткими, чем самые изощрённые орудия пыток.
Павах отложил топор, покрепче ухватил
молот и приблизился к телу. Гипсовая маска — да, это
должно быть легко. Он занёс молот, чтобы раскрошить
и маску, и череп. Некстати Паваху вспомнилось обычно
такое доброе открытое лицо, исказившееся от гнева
и презрения, когда Сенахт осознал предательство
и бросился защищать своего господина. Даже тяжело раненый
Метдженом, он продолжал биться. С уст Сенахта
не слетело ни одного проклятия в сторону бывших
товарищей по оружию — он лишь яростно отбивался
от нападавших людей. Но и взгляда его было
достаточно — взгляда, перечеркнувшего долгие годы
их дружбы. Да, Сенахт истово возненавидел их обоих —
тех, к кому так тянулся и с кого брал пример
в своей службе царевичу, — и был прав.
Павах почувствовал, как дрогнули его
руки, а на глазах выступили слёзы. Он опустил молот
и упал на колени, содрогаясь в беззвучных рыданиях.
Нет, он не мог обречь своего брата по оружию
на забвение, предназначавшееся для похороненного
с почестями Метджена и для него самого.
Через некоторое время воин
почувствовал на плече тяжёлую руку бальзамировщика,
к счастью, всё ещё обтянутую льняной перчаткой.
— Страж Порога запомнит твоё
решение, воин, — тихо произнёс жрец. — Но что
ты скажешь нашему Владыке?
Павах беспомощно пожал плечами,
хватая ртом воздух.
— Не знаю... — хрипло
прошептал он. — Но если ты никому
не расскажешь... я набросаю для тебя его портрет, как
смогу... чтобы душа узнала тело и не потерялась.
Бальзамировщик взглянул на гостя
с немалым удивлением... и с одобрением.
Он принёс письменные принадлежности, сел рядом с Павахом
у стола, на котором покоилось тело, и развернул
свиток бумажного тростника.
— Расскажи мне, —
попросил он. — Сделаем набросок вместе. Ты скажешь,
похож или нет.
Павах придвинулся ближе, закрыл
глаза, вспоминая лицо Сенахта до мельчайших черт, и начал
рассказывать. В эти мгновения ему казалось, что взгляды с фресок
стали немного мягче.
***
Поступок воина изменил мнение Перкау
о нём. Всё оказалось сложнее, куда как сложнее, чем
он предполагал. Нужно было расспросить Хэфера подробнее,
но царевич приходил в себя редко и ненадолго,
и лишний раз тревожить его не хотелось.