Живот человека-льва лопнул, как
обивка старого дивана, только в глубине обнажились не ржавые
пружины, а влажные комья внутренностей, часть из которых вперемешку
с клочьями плоти и шерсти усеяла брусчатку. Возможно, среди них
были и модифицированные надпочечники. Если так, человек-лев должен
был окончательно утратить смелость. И он ее утратил.
Отшатнувшись к стене дома, мул взвыл,
как-то фальшиво и удивительно тонко, и нелепым движением попытался
прижать лапы к ране — словно затыкал дырявую трубу, из которой
хлещет вода. Но воды уже было слишком много, и цвет у нее был
грязно-алым, как дрянной яблочный сидр на здешнем рынке.
Человек-лев завыл. Его огромные когти были созданы для того, чтобы
впиваться в противника и разрывать его на части, но с удержанием
собственных внутренностей справлялись куда хуже…
Гензель сразу же забыл про него,
развернувшись к мехосу и его спутнику. У некоторых существ,
наделенных в полной мере инстинктом самосохранения, зрелище
умирающего товарища может вызвать потерю уверенности. Но эти двое
лишь замешкались на пару секунд. Значит, не передумают.
Они бросились на него одновременно, в
полном молчании.
Драка в подворотне не любит лишних
звуков — угроз, проклятий, выкриков. Настоящие хищники могут
скалиться и рычать, когда демонстрируют силу или вызывают
противника на бой, но молчат, когда дело доходит до драки. И эти
двое вовсе не были новичками, Гензель ощутил это сразу же.
Стальная туша мехоса казалась
неуклюжей, лишь пока пребывала в неподвижности. В бою ее хорошо
смазанные члены работали почти беззвучно, двигаясь с равномерной
машинной грацией. Сошедший с ума многотонный станок летел на
Гензеля, занося для удара сверкающую, как хирургический инструмент,
руку. Любое существо, не успевшее убраться с ее дороги,
превратилось бы в кровавую кашу на мостовой.
Главное было — отвлечь их внимание от
Гретель. Кажется, ему вполне это удалось — едва прогремел выстрел,
как оба противника забыли про беловолосую ведьму, решив в первую
очередь уничтожить ее зубастого защитника. Естественный инстинкт.
Его собственные акульи инстинкты диктовали ему совсем иное. Ничего
удивительного. Если верить Гретель, инстинкты эти были сформированы
в ту доисторическую эпоху, когда священный человеческий геном еще
не появился на свет. Увернуться от удара просто лишь в том бою, в
котором сам выступаешь зрителем. Хорошо поставленный и грамотный
удар точен и быстр настолько, что избежать его дьявольски сложно. А
удар мехоса был и поставленным, и грамотным. Стонущая от натуги
гидравлика придала его огромным рукам силу, достаточную, чтобы
проломить стену дома.