Торс стального гиганта дрогнул и
навалился на стену, отчего та опасно затрещала. Из щелей, прорех и
отверстий, медленно сплетаясь в смоляные косы, потянулись струйки
дыма. Мехос выгнулся, заскрежетал, литая голова-шлем стала быстро
подергиваться. Гензель на всякий случай проворно отскочил в
сторону. Правы старые охотники, умирающая добыча — самая
опасная.
Мехос и в самом деле занес огромную
руку, которая теперь двигалась неуверенно, рывками. Но вместо того
чтобы ударить Гензеля, он помедлил и с оглушающим звоном вдруг
ударил себя в грудь-кирасу. Еще один удар. Еще. Дымящийся мехос
ворочался, скрипел, дергал головой и раз за разом наносил себе
сокрушительные удары. Точно пытался проделать отверстие в своем
прочном панцире, чтоб выпустить наружу мучающую его боль. Из
зарешеченного отверстия рта доносилось утробное хриплое подвывание
вперемешку с шипением — ни дать ни взять кто-то медленно сгорал в
раскаленном чреве медного быка…
Гензель наблюдал за ним, сжимая в
опущенной руке разряженный мушкет.
Седьмой или восьмой удар оказался
последним. Панцирь мехоса заскрежетал и развалился на две неровные
части. Из проломов пыхнуло зловонным дымом, вонью горелой изоляции
и паленого мяса. Затрещало пламя, кое-где оно прорывалось наружу
деловито гудящими оранжевыми языками. Судя по всему, внутри мехоса
бушевал пожар.
Когда броневые пластины разошлись,
вниз стали хлестать потоки прозрачного, резко пахнущего физраствора
пополам с кипящим маслом и быстро сворачивающейся кровью. Потом в
быстро образовавшуюся лужу стали шлепаться и шипеть в ней объятые
огнем детали и внутренности. Некоторые из них плавились, на глазах
превращаясь в бесформенные комки пластика, другие еще долго
полыхали, стреляя во все стороны искрами.
Гензель увидел, как глубоко внутри
развороченного и чадящего корпуса ворочается что-то скользкое,
состоящее из хрящей и влажно блестящих тканей, похожее на
человеческий зародыш. Оно дергалось, как птенец, пытающийся
выбраться из горящего гнезда. И у него в конце концов это
получилось. Комок плоти шлепнулся в лужу из масла, физраствора и
крови, полную оплавленных фрагментов, и беспомощно забился в ней,
рядом со своей вскрытой неуязвимой оболочкой, привалившейся к
зданию застывшей и уродливой статуей. Метроном больше не
стучал.