— Не очень-то эффектно, сударыня
ведьма, — заметил Гензель, подходя поближе, чтобы рассмотреть
мертвую тушу получеловека-полузверя. Даже распластанная посреди
мостовой, она все еще выглядела угрожающе. — Я думал, ты сделаешь
что-то более жуткое. Например, превратишь его в лягушку.
Гретель не торопясь спрятала
склянку.
— Сколько раз тебе повторять, братец,
я не занимаюсь ярмарочными фокусами.
Гензель поморщился и несколько раз
сплюнул на брусчатку, чтобы избавиться от неприятного привкуса
чужой крови на губах. Кровь толстяка отдавала чем-то зловонным и
приторным.
— Я помню одного наглого парня в
Муспелльхейме, которого ты превратила в лилипута. Его еще сожрали
чертовы гуси…
— То был другой случай, — спокойно
ответила Гретель, поправляя берет. — Этот заслужил безболезненную
смерть. Всего лишь нейропарализующий токсин. Мгновенный паралич
нервной ткани.
Гензель поморщился, как делал всегда,
слыша непонятные и грозные слова из лексикона геномагов. Сам он на
дух не выносил таких словечек, даже если их произносила сестра
своим тонким голоском. Они всегда казались ему зловещими и
какими-то пророческими. Как запах разложения, сопутствующий чумным
покойникам.
— Мне плевать, от чего он дух отдал,
хоть от простуды. Давай-ка, сестрица, побыстрее делать из этого
местечка ноги. Насколько я помню, Лаленбург печально славится тремя
вещами — самыми старыми шлюхами на всем континенте, самым гадостным
вином и самой проворной городской стражей. И если с первыми двумя я
познакомился в достаточной мере, от третьей предпочел бы
уклониться…
Гретель фыркнула — как всегда, когда
Гензель пытался продемонстрировать лоск высокой речи. Видимо, она
находила его попытки говорить аристократическим языком по-детски
наивными и неуклюжими. Что ж, каждый в своем праве… Не пытается же
она заставить его полюбить гадостные словечки геномагов!..
— Пора уходить, — согласно кивнула
Гретель. — Этот город не любит геноведьм.
— Кто бы мог подумать? Мы в городе
неполный час, а тебя пытались убить уже трое. Знаешь, я бы хотел
уточнить одну деталь… Насколько богатой у тебя была здесь практика
четыре года назад, сестрица?
— Ты же знаешь, Гензель, я не
обсуждаю своих контрактов.
— Да, даже с братом. Но это чисто
деловой вопрос. Я хочу прикинуть — сколько еще человек попытается
перерезать нам горло, прежде чем мы доберемся до постоялого двора.
И в чем еще ты здесь упражнялась? Давала ли людям ядовитые зубы и
крылья? Может, превращала людей в трехметровых ящеров? Наделяла
убийственным взглядом?..