— Ты не понимаешь, сестрица.
— Возможно. — Кажется, это ничуть ее
не печалило, по крайней мере, ни лицо, ни взгляд не переменились,
оставшись отрешенными, не по-человечески спокойными, холодными.
— Дело не в том, грешен король или
нет. А в том, что он, как ты и сказала, священный сосуд
Человечества! Вместилище нашего драгоценного, неискаженного,
неизувеченного генокода. А раз есть сосуд и его содержимое, как
знать, вдруг в будущем нам удастся уронить эти семена на
благословенную почву и получить плоды?..
— Заселить мир вновь семенами чистого
Человечества?
— Да, — Гензелю даже на миг
захотелось сжать ее холодную ладонь. — Начать все сначала. Стереть
генетическое проклятье, которое сожрало наших предков и отравило
нас самих. Начать с чистого листа! Неужели ты не понимаешь, какой
это шанс? Пока на этом свете осталось хотя бы два образца
неискаженного человеческого кода, у нас всех есть будущее!
Человечество Изначальное и Всеблагое еще может вернуться! Может, не
сейчас, может, через много веков, но может!..
— Ты слишком часто посещал проповеди,
братец.
Гензелю с трудом удалось сохранить
спокойствие. Кровь геноведьмы! Иногда ему казалось, что
человеческого в Гретель — лишь внешняя оболочка. А все остальное
давно перестало быть человеческим, переродилось под излучением
геномагических чар, сделавшись бесконечно чужим и непонятным. Не
человек, а загадочное хладнокровное существо, безразлично
наблюдающее за копошением примитивных жизненных форм вокруг.
— Так, значит, все зря? — спросил он
ее, нетерпеливо и зло, забыв про королевскую стражу за спиной, про
генномодифицированных гетер, про дворец, даже про их величества. —
Так выходит? Что, все тщетно?
— Мне нравится твой оптимизм, братец,
— Гретель невозможно было смутить. — Но я ученый. Я работаю только
с известными величинами. Наблюдаемыми, проще говоря. Всем остальным
пусть занимаются церковники.
— И ты…
— Как ученый, я могу сказать, что
невозможно восстановить здоровый генофонд популяции, сто процентов
которой не годятся для продолжения рода. Генетическая скверна не
только внутри нас. Она повсюду вокруг. Растения, животные,
микроорганизмы, бактерии — все это давно утратило свою изначальную
генетическую форму, претерпело сотни и тысячи генетических мутаций,
бесконечно далеко ушло от своего прообраза. Во всем мире не
осталось ничего изначального, чего-то, что не было бы искажено
генетической порчей. Ни цветов, ни рыб, ни насекомых. По крайней
мере, за все время мне не приходилось встречать ни единого образца.
Глупо надеяться, что такой встретится среди людей. Я оцениваю
вероятность с математической и логической точек зрения. Она
нулевая. Извини, братец.