И Зимичу вдруг снова показалось, что
из лесу на него кто-то смотрит. Ему даже почудилась тень, которая
отделилась от ствола сосны, выбросившей ветки в сторону открытого
пространства. Но тень тут же снова исчезла за деревьями.
Ему было холодно. Он устал и хотел
есть. Если уж он пришел к колдуну, нет никакого смысла замерзнуть у
него на пороге.
Глаза колдуна были посажены так
глубоко, что в полутьме казались пустыми провалами глазниц; сухая
кожа на лбу и скулах блестела, отчего вид старик имел зловещий,
несмотря на худобу и малый рост. Клочковатые седые волосы торчали в
стороны, вместе с длинной бородой и усами. Густые брови, сросшиеся
на переносье, сдвинулись было, но он посмотрел под ноги и улыбнулся
беззубым ртом, проворно нагнулся и погладил зверюшку по спине.
– Вечный Бродяга… – Голос его
скрипел, словно немазаная телега. – Воротился.
На Зимича он даже не взглянул и
направился в дом.
– Я… – кашлянул Зимич, – я к вам
пришел…
– Я заметил, – сказал колдун не
оглядываясь.
Зимич осмотрелся и решил, что это
приглашение войти. В маленькой избушке колдуна был земляной пол,
посредине стоял огромный каменный очаг, доверху заполненный
тлеющими угольями (хватило бы изжарить быка!), а дым уходил через
широкое закопченное отверстие в крыше, сквозь которое Зимич увидел
звезды. У дальней стены с потолка на пол свисала занавеска из
небеленого льна – видимо, там была постель.
Колдун сунул чадившую лучину в
подобие светца, сбитого из двух неструганых планок, и сел на
колобашку перед очагом.
– Чего принес? – деловито спросил
старик, удостоив Зимича взглядом.
– Я… А надо было принести? –
растерялся тот.
– А ты думал! Сядь, погрейся. Тепла
не жалко, все равно оно уйдет в небо. Бродягу вот нечем накормить,
а ты ничего не принес…
– У меня есть еда, – Зимич начал
торопливо развязывать узелок, – оленина вяленая, хлеба немного,
сыр, масло. Только замерзло все…
– Вечный Бродяга любит дохлых крыс, –
проворчал колдун, – но и вяленая оленина ему подойдет. Хлеба ему не
давай, не впрок.
– А ты чего хочешь, дедушка? –
вежливо спросил Зимич и сел на другую колобашку возле очага: от
него шел нестерпимый жар, пришлось даже отодвинуться немного
назад.
– Я? Нет, я ничего не хочу. А ты ешь,
раз голоден, ешь. Это хорошо, что ты пришел. Я тебя ждал.
– Меня? Ты меня помнишь?