Рене
смотрел на нее смеющимися глазами и думал: "Скорей бы вырасти, чтоб
и вправду на ней жениться".
***
По мере того, как Рене рос, у
него появлялись друзья. Высокий, худенький, подвижный, он носился
по улицам и в любом уголке Парижа чувствовал себя как дома. Вместе
с ним бегали белобрысый Мишель Жаро, сын портного, худой,
нескладный Пьер Готье, сын столяра, и толстяк Жак Робишон, сын
мельника с соседней улицы Гран Труандери. Все время, незанятое
общением с Женевьевой, Рене проводил с ними. Мальчишки таскали
овощи из садиков, кое-где втиснутых между домами, играли в кегли, а
по праздникам, когда судоходство на Сене было запрещено, бегали
купаться. Заводилой был Пьер, в его кудрявой голове постоянно
рождались новые идеи.
- Пошли завтра драться на
мечах, двое на двое.
- Давайте построим хижину
отшельника.
- Если обломать вон те ветки,
можно будет сделать из них луки и посоревноваться.
Рене с радостью соглашался на
все, и лишь в одной забаве категорически отказывался участвовать -
в походах на кладбище. Как ни странно, оно было любимым местом
прогулок горожан и игр детей, однако Рене, у которого кладбище
вызывало мысли о смерти, упорно не желал ходить туда с друзьями.
Поначалу мальчишки пытались его уговорить и даже взять на «слабо»,
но со временем махнули рукой и на кладбище ходили без
него.
***
Любимыми развлечениями горожан были ярмарки и уличные
представления. Каждое воскресенье на нескольких площадях Парижа
выступали балаганы, бродячие актеры и музыканты. Представления были
самыми разнообразными: цирковые номера, спектакли, буффонады,
подражающие греческим трагедиям. Особой популярностью среди знати
пользовался так называемый Суд Любви, спектакль, в котором актер
задавал зрителям каверзные вопросы о дамах, пытаясь поймать мужчин
на незнании предмета.
Особым видом представления были публичные казни. Они
считались зрелищем назидательным, позволяющим не забыть о бренности
жизни и предостеречь молодежь от ошибок. На казни и сожжения
приходили целыми семьями. В зависимости от того, кем был
приговоренный, толпа либо улюлюкала, требуя жестокой расправы, либо
сочувствовала жертве; женщины и дети, не стесняясь, плакали от
жалости к несчастному, которого убивали у них на
глазах. Но если б его вдруг
помиловали, они бы почувствовали себя обманутыми.