Все было так хорошо, что даже слишком.
Покои мне выделили – мама моя ро̀дная! Эх, знать бы еще, кто
она... У отца в Эфире и то жильё поскромнее будет. А тут одно
только ложе – с Месогийское море шириной. Хоть вдоль спи, хоть
поперек, хоть шестерых девиц разом принимай! Подушки,
покрывала...
Еще два ложа: узкие, трапезные. Резные, из кипариса, с львиными
лапами. Подушками тоже выложены, с горкой. Низкий стол, второй
столик поменьше. Черпак из серебра, медный таз для омовения.
Полотенца мягкие, узорчатые. Светильники не на стенах, а на
бронзовых треножниках, чтоб переставлять можно было. Два короба для
одежды в углу. Еще всякое по мелочи, а места все равно полным-полно
осталось.
Роспись на стенах. Ох, и роспись! Мне аж жарко стало. Нимфы,
сатиры. Нимфы с сатирами. Сатиры с нимфами. Кентавры с ними всеми.
По-всякому. Ну, вы поняли. Ух ты! Даже и не думал, что так тоже
можно. А это кто? Должно быть, лапифы. И лапифки. И
лапифочки...
Нет, лучше по порядку. Покои – это уже потом. Нимфы, сатиры,
полотенца – все потом. Сначала владыка Аргоса провозгласил:
– Гиппоной, сын Главка, по прозвищу Беллерофонт! Ты гость в моем
доме. С этого момента ни один житель Аргоса не поднимет на тебя
руку.
И велел не пойми кому:
– Омойте гостю ноги!
Зря я надеялся, что ноги мне станут мыть телохранители Сфенебеи
или виночерпий ванакта. Они и с места не сдвинулись. Вместо этого
меня отвели в дворцовую купальню. Рабы натаскали горячей воды, мне
позволили наскоро смыть с себя грязь и пот, а там за меня взялись
банщик с помощником. Растерли, омыли, умастили, снова растерли,
сплясали на спине...
Да меня в жизни так не мыли! Если такова забота об изгнанниках,
полных скверны, как же здесь принимают обычных гостей? А гостей
почетных?!
– Дайте ему кров над головой. Дайте ему чистую одежду...
Когда мне вручили новый хитон, я глазам своим не поверил. Синий
как море, с белыми барашками по подолу! Мой любимый, родом из
детства, разве что ткань лучшей выделки. Как угадали? У них тут
что, прорицатель на службе?!
Новые фибулы я спрятал в котомку, про запас. Заколол хитон
старыми: бронзовой, в виде спирали – и серебряной, с Пегасом.
Сгоряча, после пережитого возбуждения, мне показалось, что Пегас
изменил позу. Шире распростер крылья, запрокинул голову, гневно
ржет. Раньше он просто смотрел вперед. Нет, быть не может. Кованый
металл – не живая плоть. Это я что-то перепутал.