— Мне трудно этому поверить, — выдавила Жанна.
Он вздохнул.
— Тогда думай, Изгоняющая. Ты умна. Тебя сложно убить.
А раз так, я буду действовать по-иному. Ты сослужишь
мне отличную службу, ты и твои желания... Во имя
Отца, Сына и Святого духа, отпускаю тебе грехи, дитя.
А теперь иди и не греши.
Жанна отпрянула от окошка и опрометью вылетела
из кабинки. Служка проводил её угрюмым взглядом.
Демон. Она говорила с демоном — с тварью, стоящей
на одной ступени с божьими ангелами. Но ангелов она
никогда не видела, только их слуг. Полно,
да существуют ли они?
Я не с-слуга демона ш-шизни,
Ис-сгоняющая, — шипела змея Рафаила.
Нет никакого Бога, милая Жанна, — говорил
Азазель.
Одного из демонов она уже видела. А Бог так
и не проявил себя. Ни он, ни его слуги.
— Миледи? — услышала она и вдруг поняла, что
лежит у себя в кровати, укрытая одеялом,
а за окном начинает светать. — Нам пора.
— Эвен, — выдавила колдунья. — Я ходила
вчера в церковь?
Телохранитель немного помедлил, прежде чем ответить.
— Да. Вы исповедались, вернулись домой и легли
спать.
— Тогда всё нормально, — прошептала Жанна. — Это
просто... просто дурацкое видение...
Нет никакого Бога, милая Жанна, — снова сказал
Азазель.
— Уходим, — стараясь придать голосу твёрдость, бросила
колдунья. — Теперь так уж точно.
Колдунья принялась одеваться. Натянула платье для верховой езды,
и возникший рядом Эвен застегнул пряжку пояса. Вонзила ступни
в надоевшие до смерти сапоги и поставила ногу
на стул, позволяя Эвену зашнуровать обувь. Пальцы его
двигались чётко, уверенно, как и вчера, и неделю назад.
Эвен давно уже привык помогать колдунье одеваться.
А та попыталась выбросить из головы случившееся
на исповеди.
Первым препятствием на пути к свободе стал английский
конюх, принявшийся задавать неудобные вопросы — но после
того, как Жанна пообещала прибить его на месте,
он стушевался и даже принялся помогать. Следовало
спешить — вряд ли отъезд колдуньи останется тайным
долго.
Улица встретила её восходящим солнцем и привычным уже
запахом гари, который, казалось, навсегда въелся в кожу
и ткань платья. Больше всего на свете Жанна хотела сейчас
искупаться — но у неё были дела поважнее,
и помыться она сможет разве что в ближайшей реке, когда
между колдуньей и городом пролягут несколько льё.
Они выехали со двора ровно в тот момент, когда
по улице прокатилась последняя телега с трупами.
Почерневшие тела, обёрнутые грубой тканью, руки, что свешивались
сквозь ограждение и мрачный возница, кашляющий себе под нос,
внушали не страх, но отвращение. На нем была
матерчатая маска, какие носили многие в городе, но, кажется,
мужчина вовсе не надеялся на её защиту.