Рыцарь ненавидел колдовство, а колдуний
ещё больше, и лишь здравомыслие удерживало его от того, чтобы убить
пленницу на месте. Зато издеваться над ней ему не мешал никто, и
Жанна хорошо запомнила имя обидчика.
Привели её в лагерь, где стояла
посреди шатров деревянная клетка, а в ней человек сидел,
скованный по рукам и ногам. Борода у него отросла,
волосы почернели от грязи, и только взгляд горел, словно
у зверя, готового броситься на врага.
— Вот, Изгоняющая, — сказал
тогда сэр Томас. — Если я прав, ты знаешь, что
делать. И лучше бы колдовство твоё подействовало,
не то я пущу тебя по кругу моих лучников —
видишь, как они смотрят?
Клетку открыли. Жанна вошла внутрь,
положила руку на голову одержимого — и тот
вздрогнул, словно кто-то резко ударил его по спине. Вскрикнул,
открыл широко глаза, повертел головой, как проснулся только
что — и с изумлением уставился
на колдунью.
— Перекрестись! — велел ему
священник, и растерянный узник выполнил приказ.
— Восславим же Господа, чья рука исцелила сего
несчастного!
Затянули рыцари молитву, а Норроуэй
потащил Жанну к себе в шатёр.
— Думаешь, тебя отпустят?
— посмеивался он, а цепкая ладонь
то и дело проникала под платье, стискивала грудь, гладила
живот, и каждое прикосновение словно огнём жгло кожу колдуньи.
— Может, ты и достанешься королю. Он такой,
он заберёт тебя и поставит себе на службу.
Но пока что ты моя пленница, дорогая. Понимаешь?
Жанна понимала, и только путы
удерживали её от того, чтобы не напасть
на мужчину тотчас же.
Бросил её сэр Томас в шатре, привязал к
деревянной стойке, а сам пировать пошёл. Тогда-то и пролез внутрь
маленький юркий человечек, в котором Жанна признала слугу бывшего
одержимого, рассёк верёвки узким ножом, сунул его в руки пленнице,
поклонился и ушёл.
Она не стала бежать сразу. Она нарисовала
на земле узор, призвала с той стороны сущность, вложила её в тень
от полога и принялась ждать. Долго пировали рыцари, но вот стал
затихать пьяный гомон, прошелестела ткань, и звёздное небо
перекрыла человеческая фигура.
— Где же ты, моя рыжая
красавица? — смеясь, позвал сэр Томас, а больше
не сказал ничего, потому как на шее его сомкнулись черные
узловатые руки. Вылезла сущность из мрака, распахнула алые
зенки, оскалилась беззубым ртом и улыбнулась рыцарю.
Да только не робкого десятка был Томас Норроуэй: сумел
он вытащить кинжал, с каким не расставался, ударил
по рукам твари, и тут увидел Жанну.