Святые с ненавистью смотрели
на гостью, а та плавно шла к амвону. Святые
шептались между собой, наверняка предавая Жанну анафеме,
а быть может, пытаясь отвадить её подальше
от храма — но фрески оставались всего лишь фресками,
и голос их никто не слышал.
Жанну с сопровождающими здесь явно
ждали — у алтаря стоял сухопарый мужчина в простой
белой тунике с черным плащом, которого в иное время
и в иной одежде можно было бы принять
за сборщика податей, а может, за монаха,
не слишком блюдущего посты и обеты. Мутные глаза мужчины
следили за Жанной. Когда же она прошла трансепт, терпение
у него не выдержало.
— Мессир Жан! — голос его слегка
дрожал, но оставался громким и уверенным. — Это
уж слишком!
— Слишком? — удивился рыцарь,
проходя вперёд. Жанна заметила сэра Томаса, который
со скучающим видом стоял у фрески со святым Петром
и грустно поглядывал на винный кувшин в руках
святого. Теперь он был при полном параде, в кольчуге
и накидке поверх неё, с которой зловеще ухмылялся чёрный
бык. Чуть поодаль застыли двое рыцарей.
— Кто дозволил вам приводить ведьму
в святой храм? — строго вопросил монах, и Жанна
узнала одежду доминиканца.
— Здравый смысл, святой отец, здравый
смысл! Вы тут уже месяц, и всё, что
вы делаете — прячетесь в храме от чумы.
Да и то не думаю я, что вам эти стены
помогут.
— Но...
— Где одержимый? — буркнула Жанна.
Руайян успел до смерти надоесть ей за эти короткие
полдня, и больше всего она хотела покончить с делом
и уехать отсюда, от мерзкого запаха, городской грязи
и мрачных людей.
Доминиканец хотел что-то ответить, но Жан
бесцеремонно отпихнул его с дороги.
— Идёмте, мадемуазель, —
сказал он.
— Чума падёт на твою голову,
Солнечный рыцарь! — возмутился монах, бросаясь к Жану,
но уткнулся в могучую грудь Берта. Громила по-прежнему
улыбался, а глаза его были пустыми. — Гнев Божий идёт
по земле и завтра же настигнет тебя, мессир
д’Олерон! Смерть...
— И опять то же самое, — вздохнул Жан.
Солнечный рыцарь, — подумала колдунья. Оставалось
только гадать, как он заработал это прозвище.
— Опять? — спросила она.
— Он так всегда разоряется, едва
увидит меня. Нашего доброго отца Фредерика очень задевает то,
что я не боюсь чумы. Понимаете, я люблю прекрасную
ведьму, дарю ей заботу и ласку, а по ночам она
осыпает меня поцелуями, и каждый отдаляет мор дальше
и дальше! Ну а колдуний отец Фредерик ненавидит пуще
сатаны. Видать, потому что не может узнать
их поближе...