— Иди, — велела колдунья, и ему
пришлось подчиниться.
Дом был старым. Деревянные стропила потемнели
от времени, полы скрипели под ногами, и всё же здесь
было уютно. Словно и не осталось беды, что гуляла под
окнами, исчезли куда-то гарь и дым, заполонившие Руайян. Жанна
медленно поднималась по лестнице — столь же старой,
как и сам дом, и ей чудилось, что ступеньки сейчас
вывернутся, треснут, вонзая острые сколы в ноги —
но затем странное ощущение пропадало, и она шла
дальше.
Как и говорил Берт, Жан обнаружился
в угловой комнате — он мрачно сидел перед небольшим
ведёрком с водой, держа в руках бритву. Рядом примостился
кусок ароматного мыла.
— А, это вы, — он поднял
голову на скрип двери. — Кажется, я малость
засиделся здесь, наверху, но так мне и надо. Слишком
уж я доверился колдовству, никогда не думал, что
чума заденет меня, и вот, пожалуйста: вчера умер последний
в округе мастер-брадобрей.
— Разве это такая уж большая утрата?
— хмыкнула Жанна, следя за игрой света на клинке
бритвы.
— Святой Рафаил, да! Я слишком
привык к чистому лицу, чтобы лишаться этого блага. И ведь
чтобы побриться, нужно или ехать домой в Монтендр, или
к англичанам обращаться, а уж этого
я не сделаю никогда.
— Дайте-ка мне, — вдруг сказала
Жанна. Солнечный рыцарь умолк, испытующе взглянул
на неё — и протянул руку.
— Впервые в жизни меня будет брить
женщина, — сказал он.
— Неужто боитесь? — колдунья
улыбнулась и развела в воде мыло. От куска шёл
приятный запах трав, и Жанна подумала, что стоит узнать
рецепт. Кастильское мыло, приходившее во Францию с юга,
явно уступало этому.
— Когда у горла острое лезвие,
бояться стоит даже королю, — серьёзно сказал Жан в ответ
и запрокинул голову. — И оттого, что за рукоять
держится женщина, оно не становится менее опасным.
— Мне казалось, мужчины с оружием
обращаются лучше.
— Бывают и исключения. Кто вас учил
искусству бритья?
— Один из моих прошлых
телохранителей, — Жанна принялась намыливать ему лицо.
— Он был большой любитель каждое утро до блеска
выскабливать щеки и очень страдал в походах —
королём предписывалось не брать никого из прислуги,
и брадобреев, значит, тоже. Тогда он обучил меня.
— И вы согласились?
— А почему нет? Он достойно вёл
себя со мной. Не пытался, как многие другие, делать
из меня служанку и помыкать. Простолюдинок при дворе
не очень-то любят, разве что в постели.