— Мою душу грызут сомнения, отче, — с трудом
выговорила Жанна. — Я боюсь, я не верю
клирикам, которые рассуждают о моем даре. Шесть лет назад всё
было легко... а теперь с каждым ритуалом страх охватывает
меня всё сильнее. Что мне скажет Бог, когда я предстану перед
ним? Одобрит ли он то, что я делаю?
— Нет никакого Бога, милая Жанна, — по-прежнему мягко
сказал священник, и колдунья вскочила, отдёргивая шторку.
— Есть лишь пустота.
Через решётку на девушку смотрел обычный человек —
невзрачного вида мужчина, по виду южанин, то ли
итальянец, то ли испанец. Чуть смуглая кожа да чёрные,
как смоль, волосы, тёмные глаза, чуть прищуренные, словно
он смотрел куда-то вдаль. Священник улыбался, глядя
на неё.
— Кто ты такой? — бросила Жанна. Липкий ужас,
на мгновение уколовший её, уходил прочь.
— Ты ведь уже знаешь, Изгоняющая. Зачем тратить время
на представления?
— Что тебе нужно, нечистый?
— Ты не боишься грубить. Мне это нравится, —
улыбнулся собеседник. — А что нужно... Мне нужно просто
поговорить. Это ведь не составит тебе труда, верно?
Жанна неотрывно смотрела на него.
— Может, и так, — ответила она.
— Но ведь ты и поговорить хочешь не просто
так. Что кроется за этим разговором, демон?
— Всему своё время. Однажды ты узнаешь.
— И что за ложь ты хочешь поведать?
— Я никогда не лгу, Изгоняющая, — улыбка
исчезла с его лица. — Уж ты-то должна это знать!
Даже в той слащавой сказочке, что род д’Олерон рассказывает
всем, я говорил лишь правду! Я выстроил замок для Ланса,
выполнив свою часть сделки! Разве это не очевидно? Мне
ни к чему лгать. Чего не скажешь о людях.
Жанна молчала.
— Люди — настоящие обманщики, — продолжал
Азазель. — Мясник обвешивает покупателя. Покупатель даёт ему
фальшивую монету. Жена плетёт мужу, что была на литургии,
а не скакала верхом на любовнике. Муж утаивает
от неё, как развлекался вчера со служанкой. Священники
врут прихожанам, чтобы те не скупились на подаяние,
а сами набивают животы. Даже короли обманывают друг друга,
и всё ради эфемерной, проходящей власти. Разве это
не гнусно, колдунья? Я — один из немногих
в этом мире, кто никогда не нарушает слова.
Но иногда случается так, что люди пытаются надуть меня,
и это больно.
— Почему же ты наказываешь сыновей,
а не отца? — проронила Жанна.
— Потому что отец, увы, слишком быстро умер, —
вздохнул Азазель. — В какой-то мере это и была
расплата, но слишком уж скудная. Я ненавижу
обманщиков. А ведь одна ложь тянет за собой другую. Ланс
д’Олерон не посмел рассказать миру правду и лгал,
выставляя себя благородным рыцарем. Его сыновья и внуки
подхватили эту ложь...