Идти было неприятно и тяжело. Ноги
проваливались в мелкий красноватый песок, измученное тело с трудом
лезло по крутому склону. На самом верху, правда, двигаться стало
чуть полегче.
Так и начался мой великий поход.
Я полз по гребням барханов, как
улитка по клею. Оступался, падал. Один раз, упав, катился до самой
подошвы, вздымая по пути кучи песка. Ничего, отлежался и пошел
дальше. Вдобавок ко всем трудностям, приходилось постоянно следить
за направлением — песчаные великаны то и дело изгибались, уводя
меня в сторону и сбивая с дороги. Хорошо еще, что солнце исправно
ползло над головой, показывая, в какую сторону нужно идти. И очень
хорошо, что солнце было спокойным, осенним — летнего зноя я бы
точно не выдержал, так и остался бы где-то там лежать безымянным
скелетом.
Вокруг между тем простирались
совершенно безжизненные места. Куда ни посмотри, везде только
песчаные холмы, закрывающие собой горизонт. Правда, с вершин
особенно крупных барханов можно было иногда рассмотреть вожделенную
сине-зеленую полоску далеко на юге, но до нее было еще идти и
идти.
Легкие перемены начались лишь ближе
к вечеру, когда мной, по скромным подсчетам, было пройдено миль
двадцать. Барханы становились заметно ниже. Между ними потихоньку
вновь начали появляться участки твердой земли. И, о чудо, на этих
участках время от времени даже проглядывала какая-то пожухлая
трава!
Мне не верилось, что я прошел все
пески насквозь. Слишком рано. Скорее, просто небольшое разнообразие
в местности. Но разнообразие приятное — я даже увидел маленького
прыгуна, настороженно рассматривающего меня с безопасного
расстояния.
Впрочем, радоваться переменам мне
было уже невмоготу. Я даже толком не сумел расстроиться из-за
оставленного камня для сбора воды — просто рухнул на облюбованный
участок земли и отключился.
Как нетрудно догадаться, проснулся я
глубокой ночью, оттого что мне стало дико холодно. Начал
ворочаться, пытаясь разместиться как-то поудобнее, но тут под левым
боком что-то зашевелилось, и послышалось негодующее шипение. Я, еще
даже не проснувшись до конца, замер.
Шипение стихло, но что-то
определенно продолжало отлеживаться у меня под боком. Что-то —
скорее всего, змея, но, может быть, пустынная ящерица наподобие
той, что держал учитель. Они тоже шипят иногда.