После чего очень быстро отскочил на
несколько шагов в сторону. Еда уже никуда от меня не убежит, а
подставляться под случайный укус, если гадина каким-то образом
выберется наружу, мне не хотелось.
Несколько минут змеиное тело билось
и извивалось около норы, смутно различимое мной в темноте, затем
затихло, и я осмелился вернуться. Добыча в самом толстом месте
достигала толщины моего запястья, а длиной была, пожалуй, локтя в
три. Не такая уж и большая, как мне изначально показалось.
Второй кусок остался в норе, и я
предпочел забыть про него.
Был огромный соблазн съесть змею
сразу же, но здравый смысл все же победил. Лучше уже при свете
солнца аккуратно выпотрошить добычу, а заодно и поискать вокруг —
вдруг найдется какое-нибудь топливо, из которого можно будет
сделать костер. Хотя после скорпиона я и не испытывал никаких
душевных терзаний при мысли о том, что змею нужно будет съесть
сырой.
Положив тушку рядом и для верности
придавив ее рюкзаком, чтобы кто-нибудь не уволок, я вновь заснул. В
этот раз мне снились вареные, жареные, тушеные змеи. Змеи с острыми
пряностями, змеи копченые, с дымком. Змеи, запеченные в собственном
соку, шашлык из змеиного мяса...
А пробуждение, впервые за несколько
дней, вызвало вопль радости. Потому что, открыв глаза, первое, что
я увидел, — это двух вальяжных верблюдов, пьющих из какой-то мутной
лужи в паре сотен шагов от меня. Я спасен! Даже ночная добыча не
казалась мне настолько желанной, как эта грязная и наверняка
загаженная лужа.
Хрипя от счастья, я побежал к
верблюдам. Споткнулся, прополз некоторое время на четвереньках,
вновь поднялся... Те, обалдев от зрелища, некоторое время
удивленными глазами смотрели на меня, а затем, проревев в мой адрес
что-то нехорошее, бросились в противоположную сторону. Я, продолжая
бежать, пожирал их полными вожделения глазами. Сколько мяса...
Все произошло, когда верблюды
соскочили с твердой земли на песок. Первый успел сделать с десяток
прыжков, когда поверхность словно провалилась под ним. Животное,
мгновенно затянутое в образовавшуюся песчаную воронку, взревело
столь жалобно и печально, что я застыл на месте, как вкопанный.
Несколько секунд верблюд бился в
яме, затем вверх взметнулось нечто, напоминающее щупальца,
захлестнуло его со всех сторон и, помедлив мгновение, рывком
утащило вниз, прямо в песчаные глубины. Над пустыней пронесся
последний отчаянный вопль, и все стихло. Осталось лишь небольшое
углубление в песке.