И меня мутило все сильнее с каждой
минутой, а шум в голове и не думал угасать.
Одна из женщин – та, что приструнила
Фимку – подсела ближе, с жадностью меня рассматривая. Она была
пожилой, с грязными неприбранными волосами и колючим,
проницательным взглядом. Я не верила, что заведу здесь подруг, так
что мне хотелось и от нее держаться подальше.
— Тебя за что сюда, красавица? -
спросила, наконец, она. И сама же предположила: - Говорят, девку
какую-т пристрелила за то, что она с супружником твоим куролесила.
Правда, аль нет?
Я метнула в нее резкий взгляд.
— Кто так говорит?
— Да так… люди, - она улыбнулась,
глядя на меня еще въедливей.
А я еще более убедилась, что доверять
в подобном месте нельзя никому. Тем же, кто в друзья набивается –
прежде всего. Ответила я ей, впрочем, вполне дружелюбно:
— Лгут те люди, бабушка. Ошибка это.
Обознались.
Она цокнула языком и
развеселилась:
— Хых, у нас все так говорят.
Звать-то тебя как?
— Положим, что Марусей, - ответила я,
давая понять, что мне все равно, поверит она или нет.
Старуха ухмыльнулась. Похоже было,
что имя мое она прекрасно знала и так.
— Гордая ты шибко, - сказала она,
буровя меня взглядом. – И норовистая.
Кича[2] таких не любит. Маруся.
Но хоть отцепилась, и то слава
Богу.
А я еще раз хмуро оглядела камеру.
Разговор наш, безусловно, слышали, и я подумала, что, может, и
неплохо, ежели эти благородные девы теперь знают, что я вполне
способна кого-то застрелить.
О них я решила более не думать.
Руками, без зеркала, нащупала, что творится с моими волосами, и
принялась торопливо переплетать их в косу. Когда Женя придет за
мною, я должна выглядеть хоть сколько-нибудь прилично.
Я знала, что он придет еще не
скоро.
И догадывалась, что он даже не
подозревает о том, где я нынче.
Да что там – я и сама понятия не
имела, где мой муж.
Но знала, что он не оставит меня ни
за что на свете. Не оставит, даже когда ему доложат обо всем, что я
натворила…
--
[1] Русская обсценная лексика
(фр.)
[2] Зона, тюрьма (жарг.)
…несколькими неделями
ранее
Самые счастливые дни имеют
обыкновение пролетать, как один вздох – коротко и невнятно. После
не можешь вспомнить ничего примечательного, только ощущение
абсолютного, бесконечного счастья, в котором хотелось задержаться,
зажмурившись и перестав дышать, – лишь бы его не спугнуть. Таким
было для меня лето 1885 года, когда я только-только вышла замуж и
стала вдруг величаться madame Ильицкой.