Поэт слушал.
Заглянул Свиньин
из сельхозотдела. Вид у него был донельзя серьёзный
и озабоченный: пришёл звать на партию в недавно
освоенные им нарды. Веник глянул на Свиньина. Посетитель
тоже глянул.
— Очень занят? — спросил
Свиньин.
Веник посмотрел на посетителя
по-доброму.
— Мы в общем-то
договорили. Вы ещё чуть-чуть рукопись подработаете, я ещё
раз посмотрю...
«Вахту надо предупредить, чтобы
не пускали».
Посетитель стал обречённо собирать
рассыпанные Веником в пылу красноречия листки. Веник встал,
поторапливая визитёра, и ни он, ни даже сам поэт,
кажется, не заметили, что один, заглавный лист рукописи, тот
самый, что начинался фразой «О время, время...», случайно
остался на столе.
Веник вышел и запер дверь кабинета на ключ.
О время!
Конус, уходящий
в бесконечность!
Мгновенья лопаются мыльным
пузырём.
Мы ждём прыжка от времени
сквозь вечность,
А кольца выгорают каждым
днём.
О время — быстротечная
неспешность!
Всегда — стрелой,
но тут же снова в круг...
Найду ли я в тебе
земную нежность
Или погибну во мгновенье
вдруг?
Кто подложил сюда эти бездарные
стишата?
Но — минуточку!.. Кто, кроме Веника,
вынесшего это знание из воплощения на одной из развитых планет, мог
знать, ЧТО представляет собой
время? Кто мог знать, что время действительно
конус из непрерывно рождающихся колец, который в любой
произвольно выбранной точке высчитывается как тор, стремящийся
к нулю?
Потому-то и кажутся невозможными
путешествия во времени. Ведь стоит нам только выбрать точку,
куда бы мы хотели попасть, и ввести в формулу
времени момент массы, как функция автоматически обнуляется. Веник
даже помнил определение из учебника по теории
пространства и времени: «Время непрерывно-дискретная функция
пространства, равная нулю в любой произвольно выбранной точке
с заданной массой».
Однако возможность путешествий
во времени всё-таки существовала. Отгадка была в том, что
время как функция обладало сразу двумя взаимоисключающими
свойствами — непрерывностью и дискретностью
(прерывистостью.) А человек состоял не только
из «прерывистого» тела, но и из весьма
непрерывной души.
Но именно по этой причине
Веник и не мог размышлять сейчас о физике. Чем
больше он вчитывался в стихотворные строчки, тем сильнее
дрожали его руки.
Он скомкал было листок
и швырнул в мусорную корзину. Достал из корзины.
Начал искать в столе случайно подаренную кем-то бензиновую
зажигалку. Выдвинул один ящик, второй. Обливаясь потом, извлёк-таки
зажигалку из-под кучи бумаг на столе. Чиркнул раз пять
колёсиком о кремень. Зажёг. Потушил. Бросился к двери
и запер её. Снова зажёг огонёк. Поднёс к нему комок
бумаги. Спихнул пылающий шар в гостевую пепельницу. Перевел
дыхание. Сел за стол...