Но Анжелику Шекспир не пронял. Или она о нём только слышала
мельком, не более.
– Ты в секту вступил, что ли? Сразу бы и сказал! – лицо Анжелики
просветлело. – Значит, это сектанты тебе мозги промыли! Квартиру
оттяпать хотят, наследство! Не знают они, с кем связались!
– Почему сектанты? Правозащитники…
– Еще хуже! Правозащитники – как один иностранные агенты.
Думают, управы на них нет. А вот и есть! Еще какая есть! И если ты,
Брончин, на них надеешься, то зря.
– Я должен на кого-то надеяться? У меня и в мыслях этого
нет.
– А что у тебя в мыслях есть?
– Понимаешь, Лика, какая штука приключилась… Вчера ко мне на
квартиру – ну, в ту конуру, куда ты меня упрятала…
– Очень приличная квартира… – перебила меня Лика, но я
продолжил:
– В ту конуру явилась троица, и велела мне убираться немедленно.
Мол, у хозяина на неё другие планы. А мне куда-то в заповедник
ехать нужно, не помню уж в какой. Баргузинский или Графский…
– Приокский, Брончин, Приокский…– и осеклась.
– Я почему-то так и решил, что ты знаешь.
– Ну, и знаю. Что такого? Пожить в заповеднике врачи советуют.
Тихое, спокойное место, хорошая экология. Для здоровья очень
полезно.
– Не спорю. Сам планирую пожить в тихом и здоровом месте. Но
попозже. А пока пришлось уйти с той квартиры, раз хозяин
настаивает. Их там трое было, вместе с хозяином, а мне много ли
нужно? Стукнут раз по голове, стукнут другой – и всё лечение
прахом. Мне так гуру и сказал – береги, Витя, голову, на неё у тебя
вся надежда.
– Что за гуру?
– Ты сама его сектантом назвала. А он академик. Академик Чёрной
Земли, высшей ступени посвящения.
– Ну, я же говорила… Полечили тебя, да не в ту сторону. А сюда
ты зачем пришел?
– Зачем домой приходят? Жить, конечно. Не под забором же спать,
когда у меня такие хоромы. Это даже и глупо.
– Но это… Это теперь не твой дом!
– Разве?
– Ты… Ты зарегистрирован в другом месте!
– Ну и что? Ты вот зарегистрирована здесь, но квартира-то моя!
Моя и только моя!
– По документам…
– И по документам тоже, – я рисковал, но не особенно. Если бы
квартирой Лика или же неизвестный, но страшный Игорь уже овладели
бесспорно, то я, вернее, Брончин, был бы мёртв. – Пока в деле точка
не поставлена, дело не закончено. – А доверенность отозвать не
сложно. Я уже отозвал.
– Не получится. Я – твой опекун!
– Развелась со мной, инвалидом, получившим увечье на военной
службе, выгнала из дома и – опекун? Это и с детдомовцами не всегда
проходит, а уж со мной…