Проблема была в том, что Слава
оказался не просто очередным рабом, попавшим в лапы носорогов, а
последователем культа Гремучей змеи! Об этом Мясницкий услышал в
Молельной Храма, когда несколько дней назад чистил там пыльные
артефакты (и в особенности до ужаса старый артефакт Послания
древних №1). Ну конечно, сектант! Вот кто, скажите на милость, мог
оказаться настолько безрассудным, чтобы сбежать в восточный лес?
Ночью! Туда, где жили киборги, существа гораздо более опасные, чем
дикие недочеловеки или фанатичные надзиратели.
Мясницкий ещё окончательно не решил
для себя, как относится к тому, что его товарищ оказался
последователем легендарной секты Гремучей змеи, которой его,
Стефана, в детстве пугали старшие братья. Несмотря на довольно
консервативное строго воспитание (мама была ярой сторонницей Храма
Носорога), он не испытывал к Славе неприязни. Скорее наоборот: он
был рад за Кортова, не побоявшегося пойти против системы. К тому
же, паря вовсе не походил на поехавшего отмороженного еретика.
Мясницкий даже подумывал повторить
его безумное бегство, но по зрелому размышлению отказался от этой
затеи. Нет, лесных тварей Мясницкий вовсе не боялся! Просто
адекватно расценивал свои силы и понимал, что в чаще ему не
выжить.
Он и теперь работал у самой опушки
леса, там, где не решался находиться ни один из игроков. От
ближайшей вышки с часовым – метров двадцать-тридцать, а от дороги к
Храму и того больше! Надзиратели так и вовсе старались держаться
поближе к центру насыпи, не рискуя подходить к опасному лесу. Шрам
– из-за вполне очевидной угрозы нападения Большого Амы. Самуэль –
из-за приказа Лоренса всегда быть готовым побежать за помощью.
Яхонт – из-за истерического страха: во время предыдущей атаки он
лишился одной из трёх жизней, и теперь даже Шрам не мог заставить
игрока приблизиться к лесу.
Лоренс бы, впрочем, смог
заставить войти в лес всю троицу... – пронеслось в голове
Стефана. Он хотел было подумать о чём-то ещё, но тут со стороны
леса раздался шёпот:
– Эй!
Стефан чуть приостановил работу и
внимательно огляделся...
Кажется, никого. Уж не дикий же
это шептал?
– Мать твою, Мясницкий! – голос
звучал уже вполне отчётливо. – Ты слепой, что ли?
Стефан прищурился и ахнул: там, за
толстым стволом дерева стоял… его товарищ Слава Кортов. Стоял и
призывно махал рукой, подзывая Мясницкого.