Важно кивнув, гость, с помощью поспешно спрыгнувших с седел
всадников, выбрался из повозки и, подойдя к бандитскому главарю,
распахнул объятия.
Лешка скривился — ну, вот, целоваться еще будут, придурки!
Однако в своих предположениях юноша ошибся — Маметкул с
Хаимчи-беем не целовались, лишь потерлись носами, да похлопали друг
друга по спинам, после чего главарь банды вновь махнул рукою на
пленников:
— Якши полон!
— Якши, якши, — недоверчиво ухмыльнувшись, Хаимчи-бей что-то
отрывисто произнес.
Маметкул кивнул и, оглянувшись на своих бандюков, прищелкнул
пальцами. Бандиты словно того и ждали — враз накинулись на
пленников, пинками заставили встать и выстроиться на поляне в одну
линию.
Дождавшись, когда уляжется суета, Хаимчи-бей в сопровождении
Маметкула прошелся вдоль шеренги, внимательно осматривая каждого
пленника. Некоторых отводили в сторону, а кое-кого — маленьких
детей и одну женщину — оставили на месте. Девушек раздевали, но
толстяк смотрел и ощупывал их без всякой похоти, а так, словно бы
выбирал лошадей, даже заглядывал в рот — считал зубы. Ну, понятно —
вот он, главный-то людокрад – перекупщик. Только вот средство
передвижения у него, мягко говоря, не очень. А может, это
специально такая телега — по лесам да болотам ездить? Может…
Дошла очередь и до Лешки. Подойдя к юноше, Хаимчи-бей ощупал
мускулы и велел открыть рот — тоже еще, стоматолог нашелся!
— Родители живы?
— Сирота я…
— Плохо. Ты кто есть? Селянин? Мастеровой? Воин?
— Тракторист я, — Лешка пожал плечами. — Селянин… ну, и
мастеровой.
— Какой ремесло знаешь?
— Трактора могу ремонтировать. Сеялки, бороны, плуги…
— Якши!
Работорговец кивнул Маметкулу, и Лешку отвели в сторону, где уже
находились здоровенный бородач, монах, две девушки и трое парней. И
что бы все это значило? Ну, догадаться нетрудно.
Хаимчи-бей между тем остановился напротив Ондрейки. Велел снять
рубаху, внимательно осмотрел, ощупал и, задумчиво почесав голову,
махнул рукой. Лешка обрадовался — парня отвели к ним.
Хаимчи-бей с Маметкулом отошли к повозке и принялись азартно
кричать, то и дело яростно сплевывая в траву. «Торгуются», —
догадался Лешка и тоже сплюнул. Ну, дожили — в родной стране уже
людей ловят да продают, словно скот. Докатилась Россия-матушка!
Какие там, на фиг, права человека!
Люди работорговца тем временем вырубили в рощице несколько
стволов — не толстых и не очень тонких, — к которым и привязали
попарно пленников. Вот так-то! И сам иди и ещё груз тащи — тут уж
точно не сбежишь, при всем желании! Лешка даже слово подходящее
вспомнил — ярмо. Ну, точно — ярмо. И все это в двадцать первом веке
делается, можно сказать, в самом сердце России! Ну, российское
правительство, ну, чмыри чертовы!