Согласно этого указа, император, то есть я, собственной
персоной, дабы не смущать своим присутствием двор во время траура,
удалялся в деревню, в дальнее имение, чтобы провести время в
молитвах, чтобы заглушить горе потери любимой сестры. От поездки на
богомолье по святым местам меня отговорили, потому что
действительно зима, и кто знает, что во время долгой поездки со
мной могло произойти. В моей поездке меня должен будет сопровождать
только Остерман, чтобы не прерывать обучение, хотя все прекрасно
знали, как именно учится император и чему именно обучает Остерман.
Но так значилось в указе, который Верховный тайный совет проглотил,
даже не поморщившись. Им вообще было наплевать, где в данный момент
я нахожусь, лишь бы был жив и мог подписать подсовываемые тем же
Остерманом документы. Сам же Андрей Иванович расположением Совета
не слишком пользовался, к нему относились скорее настороженно,
потому что все помнили, кто именно способствовал падению с
небывалых высот Меншикова. Так что моя поездка, да еще и со старым
лисом — это же просто праздник какой-то. А нет меня поблизости, так
не беда, вон Ванька Долгорукий прекрасно мою подпись умеет
изображать, не подкопаешься. На особо важных документах подделку
ставить поостерегутся, а вот на не слишком важных — это запросто,
не раз уже такое проворачивали, почему бы и не повторить пару
разков?
«В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов», нет, в Саратов я,
разумеется не поехал, а вот то что к тетке — так это прямо не в
бровь, а в глаз оказалось. Деревней, в которую я подался, было
Царское село, которое все еще по старинке называлось Сарской мызой
и принадлежало оно Елизавете Петровне. Встречаться с Лизой мне не
хотелось, хватило тех двух с половиной раз, во время которых она
проверяла насколько еще натянут поводок, постоянно то демонстрируя
свои прелести, такой глубокий реверанс мало кто мог изобразить,
зато я смог увидеть все, что находится у нее в платье вплоть до
талии, то как бы невзначай прижималась ко мне грудью, что-то говоря
при этом томным шепотом с легкой хрипотцой. Если честно, то иногда
меня даже пронимало, как говориться. Я все положенные полчаса наших
встреч тупо пялился на нее телячьими глазами, только что слюни не
пускал, а потом, чтобы привести мысли в порядок долго держал голову
в холодной воде, постоянно гадая: эта дрянь все-тки совратила
своего малолетнего племянника или все-таки нет? Ко мне пару раз еще
наведывался Лесток, через которого я и намекнул, что двора в имение
Лизы не будет, и Петр едет туда практически в одиночестве. Сказано
это было вскользь, для того, чтобы он передал эту последнюю сплетню
царевне. Лесток меня не повел, молодец! Все было передано Елизавете
в течение ближайшего часа, после того, как он от меня ушел. Она-то
уже приготовилась принимать императора и всевозможные увеселения,
ну не мог я в ее понимании столько времени отказываться от
привычных для Петра кутежей и обязательной охоты, сколько бы
трауров не было объявлено. Так что, как только огласили указ, Лиза
расцвела и даже принялась узнавать, кто именно составит императору
компанию, кроме нее самой, разумеется, короче, раскатала губу, но
обломилась, как и все остальные жаждущие оказаться рядом с юным
царем в такое удобное, как им казалось, время. Передумала Лиза
ехать в родное имение раньше, чем туда отбыл горевать я, потому что
черное ей не шло, и надевать глубокий траур даже ради «любимого»
племянника она вовсе не собиралась.