– Кто тут грамотный, отзовись, –
завопил старик.
– Ну, я, – откликнулся юноша в темной
мантии, похожий на семинариста.
– А ну-ка, приятель, дай задание
моему псу. Пусть напишет, что ты велишь.
– Первую монету – Богу, – подумав,
предложил тот.
Зрители лузгали семечки и недоверчиво
наблюдали, как пес медленно выводит на картонке корявые буквы.
Когда он закончил, Ласло повернулся к юноше:
– Ну что, правильно?
– Да, но... То есть... Как?!
Толпа заволновалась, раздались
возгласы удивления.
– А что я говорил? – обрадовался
старик. – Он еще и не то может. Ежели кто шибко грамотный,
предложите по-польски или по-французски.
Народ, привлеченный реакцией
зрителей, потянулся от лотков к центру площади. Толстый седой
господин в камзоле и шляпе с пером выкрикнул:
– Пусть напишет "Vive le Roi!"
Ласло растерянно глянул на друга в
надежде, что тот понял задание. И в самом деле, пес деловито
наклонился над картонкой и криво, но вполне разборчиво вывел нужную
фразу. Господин подошел поближе, внимательно прочел ее и
потребовал:
– А теперь переведи на
венгерский.
На свободном клочке картонки Барат
написал: "Да здравствует король!"
– Не может быть! – изумленно
воскликнул толстяк. – Такого просто не бывает!
Зрители все пребывали, и вскоре
старика с собакой окружала плотная толпа. Только подошедшие
спрашивали, что тут творится, а те, кто видел трюки, с горячностью
посвящали их в суть происходящего.
– Кто еще желает проверить знания
моего друга? – вопрошал Ласло.
Девушка лет шестнадцати, по виду
дворянка, робко произнесла:
– Gib mir mein Herz
zurück[ix].
– Ну-ка, дружище, напиши это.
Пес сконфуженно опустил голову и
прикрыл лапой глаза, давая понять, что такого языка он не знает. И
это произвело не меньшее впечатление на зрителей, чем правильное
написание венгерских и французских фраз.
От толпы отделился тот самый
лоточник, что недавно попытался надуть Ласло, и гордо сказал:
– Я знаю этого пса. Он еще и считать
умеет!
Послышались недоверчивые возгласы, но
их перекрыл чей-то крик:
– А ну-ка, сложи один и три.
Барат с готовностью гавкнул четыре
раза.
– Из семи убери пять, – прозвучало с
другой стороны.
– Гав! Гав!
В толпе зашумели, заахали,
послышались возгласы: "Ну, надо же!", "Прямо как человек!", и в
конце концов зрители разразились аплодисментами. Публика
кричала: