Михаил обвел взглядом открывающийся с
палубы вид.
Огромным блюдцем перед ним лежал
Эгорский залив. Два скалистых полуострова охватывали залив
темно-серыми изломанными клешнями. Далекие зеленые блики непокорных
ветрам деревьев крохотными мазками украшали незыблемую каменную
твердь. Выходом в Арк служил узкий проход – за дальностью
расстояния выглядевший росчерком тонкого пера. Сама природа
позаботилась о безопасности Яротты. В Эгоре лик войны истаял,
отступил… Судовые команды не спешно перетаскивали на берег грузы.
Ленивая перебранка портовых работяг перемежалась смехом и ревом
подвыпивших солдат у многообещающих вывесок кабаков. Зазывно
фланировали у причалов потрепанного вида девицы.
И легкие перистые облака в синеве, и
крики чаек… Гул прибоя.
-Ублюдки, - прошипел Шарет, сжимая
кулаки. Михаил согласно кивнул.
-На берег! – раздалась команда.
Пленники под надзором лучников
спустились на причал и выстроились в ряд. Словно по мановению
божественной длани перед ними возник невысокий плюгавенький мужичок
в сопровождении нескольких десятков солдат. Брезгливо осмотрев
изможденных неволей заключенных поверх надменно задранного носа, он
визгливо прокричал:
-Проч!
Сперва Михаил подумал, что
недовольный грузом клиент решил от них избавиться, но на зов
коротышки откликнулся мужчина в черной униформе, стоявший у сходней
корабля.
-Чего?
-Проч, разве я заказывал тебе
это?! – Коротышка возмущенным жестом обвел пленников. – Я,
раздери тебя Эфг, заказывал бойцов!
-Каких дали, таких и доставил, -
огрызнулся человек в черном.
-Ты чего, совсем страх потерял?! Да
они подохнут через пару дней!
-Твои заботы. Я свое дело сделал. –
Проч, давая понять, что разговор окончен, развернулся и, тяжело
ступая, поднялся на корабль.
-Ну и хрен с тобой. Отольется
гордость… – Мужичок поморщился и зло воззрился на заключенных.
Несколько секунд молчал, наливаясь болезненным багрянцем. –
Слушать! Всем! Мое имя Чедр! Для вас, падаль, это как Эфг, только
страшнее!
Коротышка кивнул стоявшему рядом
воину. Яроттец, подойдя к одному из пленников, одним ударом меча
снес ему голову. Тускло сверкнул клинок, вырывая у жизни кровавый
поток, щедро оросивший брусчатку и пленников. Один из них, паренек
лет восемнадцати, содрогнулся в приступе рвоты. И рухнул –
вспоротый от паха до грудины.