Мартынов. Неделя Стюарда. - страница 118

Шрифт
Интервал


Смех резко смолк.

– Вот как, – сказал я, чувствуя некоторое хмельное озорство, – что ж, продолжайте, прошу вас.

– А вы, должно быть, стюард Мартынов, – обратился он ко мне, – ну, конечно, это вы!

– Конечно, – сказал я, вставая, – именно я, а кто же ещё.

– Скажите, что вы чувствовали, глядя как ваш кузен Валерий лишает наше отечество великого поэта, варварски убивая его? – спросил Бенедикт Алексеев. Антон, услышав вопрос, презрительно хмыкнул.

Я медленно подошёл к этому странному человеку и произнёс:

– На ваш вопрос я отвечать не буду, а вот вам на мой, пожалуй, ответить придётся. Кого вы назначите вашим секундантом?

Я дал ему звонкую пощёчину.

– Как вы смеете?! – визгливо возмутился Бенедикт. – Я журналист, я представитель общественности, меня нельзя на дуэль!

Несколько секунд прошли в полном молчании. Я смотрел Алексееву прямо в трусливо бегающие глаза.

– Матвей Михайлович, – наконец тихо обратился ко мне лейтенант Козлов, – я посмотрел в Паутине, вам с ним на дуэль никак нельзя.

– Это почему ещё, Александр Петрович? – спросил я, пристально смотря на замершего Алексеева.

– Он мещанского звания, а дуэль, сами знаете, возможна только между равными, – ответил лейтенант.

– Вот именно! – дерзко заявил Бенедикт Алексеев, – будьте уверены, стюард Мартынов, что я поставлю общественность в известность о вашем неуважении к журналистике!

– Вот как? – поднял бровь я. – Вы это точно уже решили?

– Именно так! – дерзко сказал, почти выкрикнул, Бенедикт.

– Что ж, тогда запишите ещё и это, – сказал я и плюнул ему в лицо.

– Как вы смеете! – снова завопил Бенедикт Алексеев. – Представителя прессы бьют! Полиция!

– Действительно, пойдёмте поищем полицию! – согласился я и, схватив его за волосы, потащил на улицу. Мои товарищи, включая и девушек, высыпали за мной в жаркий Константинопольский вечер.

На улице, всё так же держа Алексеева за волосы, я быстро выломал длинный тонкий прут из ближайшего кустарника и повёл журналиста по тротуару, приговаривая:

– Вот тебе, скотина, мнение Мартынова! – прут со свистом рассёк воздух и попал Алексееву куда-то по спине. – Вот тебе гениальный поэт! Вот тебе уважение ко мнению общественности!

На каждую фразу приходился удар прута. Мои спутники, смеясь, двигались следом за мной и несчастным, не знающим куда деться от боли и унижения, Бенедиктом Алексеевым. Проезжающие мимо автомобили замедлялись, из окон высовывались любопытные лица и «ладошки», чтобы заснять происходящее.