– ВСЯКОЕ СОБРАНИЕ НАРОДА БУДЕТ
РАСЦЕНИВАТЬСЯ КАК ОТРЯД МЯТЕЖНИКОВ! – проревел дирижабль. – НЕ
СОБИРАТЬСЯ ВМЕСТЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ПО ПЯТЬ ЛИЦ, ПОВТОРЯЕМ…!
– Да завали уже ебало! – прорычал
коренастый человек в потрёпанном сером пиджаке без рукава, с лицом,
замотанным от газа мокрым платком: лишь глаза под картузом сверкали
волчьей яростью. Вытащив из-за пазухи сигнальную ракетницу,
мятежник нацелил её в брюхо дирижаблю и нажал на спусковую скобу.
Тонкий шнурок дыма протянулся от земли в небо – и крыши на миг
окрасила алым полыхнувшая вспышка.
Угоди ракета в надутый водородом
баллон, было бы много огня и падающих с неба обломков. Но ракета
разорвалась прямо по курсу, залив внутренность кабины красным
сиянием. Ослеплённые пилоты-жандармы шарахнулись кто куда, один
крутанул штурвал – и дирижабль сменил курс, заваливаясь набок.
Винты за кормой замельтешили в два раза быстрее; что-то заискрило в
моторных гондолах, чёрный дым повалил гуще – проводка не вынесла
скакнувшего напряжения.
Утративший управление небесный летун
пошёл над проспектом – туда, где за гладью реки возвышались башни и
увенчанный солнцем шпиль собора Светозарной Девы Алиссии. Ползущая
по улице тень ширилась, стремительно укрывая дома – дирижабль терял
высоту. В затянутой дымом кабине пилот, отчаянно кашляя, добрался
до рычагов управления и в последний миг дёрнул за рукоять
аварийного сброса. Хлопнули пиропатроны, отстреливая гондолу.
Если бы пилот успел несколькими
секундами ранее, гондола с экипажем упала бы в реку. Но сброс
произошёл уже почти над собором, и сила инерции взяла своё.
Высадив гигантское, круглое витражное
окно четырёхвековой давности над входом, гондола до половины
просунулась внутрь собора, к ужасу и изумлению собравшейся паствы –
как будто спрашивая: «А что вы тут делаете, добрые люди?» Секундой
позже баллон дирижабля, величественно проплыв над крышей собора,
наехал тушей на шпиль, смялся по всей длине, лопаясь продольными
трещинами – и полыхнуло пламя, окутав кровлю.
Ошеломлённые, оглушённые прихожане с
воплями ломанулись на выход, топча упавших. Священник, вмиг
забывший про сан и заповеди, лез по головам паствы, завывая от
ужаса и путаясь в сутане. Снаружи меж небом и землёй на аварийном
канате из брюха гондолы повисли жандармы, не решаясь спрыгнуть. А
крыша собора уже пылала, и притвор затягивало сизым дымом.