Ещё один охранник, показавшийся на лестнице снизу, не успел даже
поднять дробовик. За его спиной возникла тень – и человек,
задёргавшись, выронил оружие, вскинул руки к горлу, тщетно пытаясь
продеть пальцы под врезавшуюся в шею рояльную струну… А потом обмяк
и осел.
– Пианист. Тайво, – бесстрастно кивнул Вуглускр, перешагнув
через бездыханное тело и поднявшись по ступенькам; в пальцах его
была зажата провисшая гаррота. Следовавший за ним Зузан имел
бледный вид – казалось, его вот-вот стошнит. Осуждать паннонца
Пианист не мог. Мало кто, видевший в деле Вуглускра, мог сохранить
присутствие духа.
– Внизу ещё кто-то есть? – осведомился Раймунд.
– Больше нет, – сообщил человек без лица. Тайво уважительно
покачал головой: ни единого выстрела ведь не прозвучало!.. – У вас
как?
– Вроде, тоже. Ну-ка, Зузан, покарауль! Если что, свисти, –
Пианист кивнул в конец коридора, где находились закрытые двери
кабинета и спальни месье Канальгеруха.
Втроём Раймунд, Вуглускр и Тайво стремительно прошлись по этажу,
распахивая все двери: но больше охранников им не попалось. В одной
из комнат на столе обнаружился кипящий на спиртовке чайник. Когда
подельники вошли в комнату, он как раз завёл свою пронзительную
песню.
– Чайку? – предложил Тайво, сняв чайник с огня. – Что, никто не
хочет? Ну и зря. Для чая всегда время есть. Помню, когда мы
аранийцев в Крыму били, у них с этим было строго. Чуть пять часов
пробьёт – чайная церемония: господа офицеры рассаживаются,
адъютанты им стол раскладывают, чайник, сахар колотый, бисквиты… Мы
в бинокли смотрели.
– Брешешь, откуда у вас бинокли? – отмахнулся Раймунд. – Что,
нет никого? Ну и отлично. Пошли, с Канальей поболтаем.
Дверь в спальню ожидаемо оказалась заперта, но Зузан с
Вуглускром взяли наперевес одну из тумб, уронив с неё вазу – и от
удара импровизированным тараном замок хрустнул. Тайво отстранил
остальных рукой и направил в открывшийся проём револьвер: потом
вступил внутрь, поводя стволом.
Спальня месье Альфонса выглядела именно так, как должны
выглядеть апартаменты человека из низов, дорвавшегося до богатства,
но лишённого вкуса и представлений о гармонии. Устланный дорогими
коврами пол; потолок в золочёной лепнине; королевская кровать под
балдахином синей парчи с вышитыми звёздами и золотыми кистями; шкаф
из резного дуба с зеркальными дверцами; книжные полки, сплошь
заставленные томами в богатых переплётах… Довершала картину
здоровенная скульптура у входа: козлоногий и рогатый чёрт, лыбясь
шире ушей, любострастно лапал недовольного и упирающегося голого
юношу.