Очень уж нехорошо посматривают из темного угла те двое парнишек.
На него не дернутся, не рискнут. А вот кто безобидный попадется,
того и прирезать могут.
Зузан окинул тёмный зал взглядом поверх кружки. Крепь, а по
надземному – балки, совсем никудышные, руки открутить тому, кто
ставил. Сучки, трещины на всю глубину...
Так, хватит! Это не подпорки шахты, они удерживают всего лишь
крышу дрянного кабака на одной из грязных улочек Восемнадцатого
аррондисмана, а не тысячи тонн земли и камня, готовых осесть,
схлопнув штрек. Наверху полезнее смотреть на людей. Они
опаснее.
Здесь же людишки дрянь. Как на подбор! Но раз забрался в такие
места, то чего стоит ждать? С другой же – что, в поселках у шахт
было лучше? Особенно после зарплаты! Те, двое крысёнышей в углу –
так и зыркают. Оба в коротких куртках, из-под которых видны красные
кушаки, в сбитых на затылок картузах, ярко-желтые шейные платки…
Апаши, самые подлые из городских крыс. Особенно такие, когда
считают себя самыми опасными в округе. Но чем хороши – пустишь
кровь одному, остальные разбегутся.
Верзила, подошедший к стойке следом за Зузаном, напротив, совсем
не выглядел угрожающим. Хоть и громадный, а рыхлый, этакий ком
лёссовой породы: двинуть разок – и осыплется… Да и, похоже,
здоровяка сегодня вечером ничего не занимало, кроме очередной
кружки.
Как и того урода, что брал выпивку перед взрывником. При взгляде
на него Зузан ощутил глухую, прямо-таки классовую ненависть.
Гнусный носатый хорёк с небритой рожей и сальными кудрями,
разряженный по-павлиньи – куда там апашам! – клетчатый сюртук,
розовая рубаха, запятнанная багровым: горячее вино со специями
(призванными не столько разнообразить вкус, сколько скрыть поганый
вкус) мерзавец хлебал, как не в себя. Струйки текли на грудь. И на
кожаную сумку на ремне, висящую через шею. Похоже, там что-то
ценное – постоянно касается, проверяя.
Грязь! Даже смотреть тошно, будто к облёванному полу липнешь… А
вот кудрявая девица за одним столом с “сумчатым”, пожалуй, даже
показалась бы милой – не будь она столь печальна. Подперев кулачком
размалёванную румянами щёку, девушка уныло смотрела в рюмку
артемизиума, на игру бликов в изумрудной зелени. И повадки, и густо
намазанная косметика безошибочно выдавали профессиональный уровень.
Отнюдь не ночная гетера с Батистовой площади – так, уличная
потаскушка. Дешевая и глупая. На родине таких почему-то называли
“плечевыми”.