Вслед за гномом Блоха поспешил по коридорам, где под потолками
гудели ржавые трубы; из стыков рвались струйки пара. Ботинки
хлюпали по лужам; отражение фонаря дробилось бликами. Иногда
попадались другие гномы – в касках, с ящиками для инструментов и
свёрнутыми тросами для прочистки труб. Один раз пришлось переждать,
когда в тоннеле с проложенными по полу рельсами вспыхнул под
потолком семафор, и мимо со скрежетом прокатила дрезина; двое
гномов попеременно налегали на рукояти.
Глубже и глубже, сквозь тайные, обросшие ржавчиной кишки Лютеции
– пока наконец карлика не привели на железную площадку на верхушке
гигантского котла, ощетинившегося уходящими во мрак трубами, как
церковный орган. На ящиках из-под апельсинов восседал пожилой гном
в жилетке на голое тело и картузе; плечи синели татуировками,
запястья украшали браслеты из гаек. Неподалёку от него стояла
молоденькая гномка в круглых очках, с блокнотом в руке.
– Ну, с чем пожаловал, мелкий? – хрипло пророкотал гном,
перекинув трубку из одного угла рта в другой.
– Да будут незыблемы своды над тобой, izhbadu men, начальник, –
почтительно ответил Пюс, употребив традиционную гномью формулу
вежливого приветствия. – Сегодня во «Дворце» вот что подслушал…
Пюс пересказал гному всё, что часом ранее излагал нанимателю во
«Дворце». Izhbad внимательно слушал, затягиваясь трубкой.
Стенографистка делала пометки: карлик готов был поручиться, что,
если бы заглянул – ничего бы не понял. Наверняка, даже не обычная
стенография, а гномья тайнопись… Умом Блоха понимал, что начальник
сам невеликого полёта птица (хотя вряд ли такое выражение
применительно к подземникам). Но за ним стояла гномья община
Лютеции. Та, чьей благосклонности Папюс пытался добиться уже не
первый год, ведя двойную игру и передавая гномам информацию.
А много ли способов выжить в огромном городе такому, как он?
Полугному-калеке, в отличие от множества иных полукровок,
родившемуся потешным уродцем? Папюс мог лишь надеяться, что однажды
община признает половину гномьей крови, что течёт в его жилах, и
дарует ему покровительство. В конце концов, лютецианские гномы
знали, что такое быть изгоями! Кланы, испокон веков вытесненные на
обочину жизни более ухватистыми сородичами, нашедшие себе нишу
обслуги лютецианских катакомб и канализации – и ненавидевшие
йормландских гномов всем сердцем…