Пианист выдохнул, долго и протяжно, и машинально потянулся
утереть пот с лица.
– Нервы ни к черту, – сказал он, скорее сам себе, чем супруге.
Посадка на поезд стала неожиданным испытанием: до последнего
Раймунд ждал, что вот-вот обман раскроется, заверещат свистки – и
на перроне их схватят жандармы, выследившие-таки угонщиков голема и
взрывателей особняков. – И поручик ещё этот... Чтоб его!
– Это Тайво. Которого ты знаешь куда дольше меня. А все равно
психуешь… Надо оно тебе? И вообще, хватит о делах. Сам же говорил,
что у нас впереди сутки беззнакомия, – деловито сообщила Женевьева.
Ругнувшись на родном языке, сорвала траурнуюфату с лица: только
нитки лопнули. – И как они в таком ходят целыми днями? Я чуть не
задохнулась! Фу, чёрт!
– Беззакония?.. – озадаченно уточнил Раймунд, не сразу поняв. –
А, ну, да. Мы пока друг другу чужие, ни с кем не знакомы…
Невесомая смятая ткань улетела в угол, под окно. Жен плюхнулась
на диван – чуть слышно зазвенели тугие пружины; начала стягивать
узкие сапожки с высоким и тонким каблуком. Траур трауром, но
приличия превыше всего!
– Они будто специально выдумывают всякие ужасы, чтобы мучить
бедных женщин из богатеев, – заявила высотница, закинув ноги на
соседний диван и блаженно шевеля пальцами.
– Тебе не кажется, что тут некоторое противоречие наличествует?
– улыбаясь, уточнил Пианист. Напряжение начало потихоньку отпускать
взведенную пружину, перекрученную до полного безобразия.
– А ты – зануда! - хихикнула Жен, подпрыгнув на тугой диванной
подушке.
– Значит, не заметила. А всё от того...
Договорить ему не дали. По коридору кто-то пронёсся: двери и
перегородки глушили звук до тихого, но, если судить по предыдущим –
с таким грохотом, будто гусары вернулись в городок после
полугодовых маневров. Раздался короткий вскрик.
– Ну, точно, стоптали нахрен! – подвела итог Женевьева, и
засмеялась.
– Да и хрен с ним, в общем-то. Пусть радуется, если только
стоптали, – Пианист сел напротив супруги. Кожа дивана оказалась
приятно тёплой и совсем не скользкой, а то при первом взгляде была
мысль, что не миновать конфуза: сядешь, да и соскользнёшь. Хуяк – и
на полу сидишь, рот раззеваешь, отбитый копчик трёшь.
Даже в лучшие годы Раймунду ни разу не доводилось ездить в таком
вагоне. И повода не было, и жалование за пару месяцев всегда можно
было спустить на что-то более существенное. Например – проиграть в
карты. О, проклятая баккара и коктейль веспер...