Не решаясь спорить, Фрейя послушно пригубила. Хм-м… а в самом
деле, превосходное шампанское! В винах бывшая авантюристка
разбиралась: «Хольцхаллер и партнёры» на клиентах не экономили.
Бальдр меж тем накрошил ломтик ананаса на блюдце мелкими
кубиками, сгрёб их лезвием ножа в бокал и щедро плеснул сверху
шампанского.
– «Ананасы в шампанском»! – провозгласил он. Мечтательно
полюбовался бокалом на просвет, вдохнул аромат искрящейся пены,
отпил глоток и зажмурился. – М-м. «Удивительно вкусно», и… Как-то
там дальше, не помню.
– Это чьё? – без интереса спросила Фрейя.
– А, кажется, какой-то русский сочинил. Тоже забыл, – отмахнулся
Бальдр. – У них у всех ненормальные имена вообще… Лучше расскажи,
как тебе наши соседи по вагону?
– Я их толком и рассмотреть не успела, – возразила Фрейя,
подавив невольную улыбку. Румянец прилил к щекам.
Она солгала. По меньшей мере, одного из пассажиров «Экспресса»
Фрейя рассмотрела очень хорошо. И реплика Бальдра насчёт русских
навела девушку на мысли о нём. Потому, что это был…
…ЭЛЬФ.
Самый настоящий эльф!
Ещё в раннем детстве, в холодном и нищем приюте на задворках
Шайнингласс-Стрит, Фрейя смирилась с тем, что она – дитя греха. И
она, и Бальдр, и все остальные птенцы приюта: бледные, стриженые
налысо детишки с большими глазами и острыми ушками. Отродья грубого
насилия или извращённой страсти, ибо такие, как они, не рождались
ни по любви, ни по закону. Слишком уж большая пропасть лежала меж
расами, породившими их.
Полуэльфов.
Шайнингласс-стрит, столичное полуэльфийское гетто на границе
промышленного района Хантсмен, денно и нощно дымившего домнами –
так, что зимой на улицах выпадал серый снег. Улица брала начало
там, где на юго-востоке район смыкался с одним из «углов» Золотого
Треугольника, обители банкиров и биржевых маклеров. Начинаясь со
сверкающих высоток и освещённых витрин, давших ей название – к
северу Шайнингласс-стрит стремительно вырождалась в длиннющее,
извилистое ущелье меж стен мрачных и грязных домов, ветвящееся
тёмными переулками, в которых днём и ночью мерцали огни притонов и
курилен.
С давних пор здесь селились полуэльфы, изгои двух рас.
Отвергнутые обоими родителями, ибо высокородные эльфы не питали к
ним ничего, кроме отвращения – а людская родня, полная заблуждений
и предрассудков, завидовала им до ненависти. Полуэльфам приписывали
удивительную красоту (а с ней, конечно же, поразительное
распутство, не исключая и склонность к «эльфийской любви»!), ночное
зрение, острейший слух… и, разумеется, непременное эльфийское
долголетие. Кретины, не желающие понять, что природа валит всё в
один котёл, и разливает своё варево всем без разбору: кому пустую
жижу, а кому и мозговую кость!